Психологические компоненты в управлении и истории или "Русская национальная идея"

(К разделу Шаги и цели Имперской Реставрации.)

ВВЕДЕНИЕ

Русская национальная идея – это устоявшееся название для несуществующего пока решения набора задач, стоящих перед народами и обществом, еще недавно жившим в пределах границ СССР. На самом деле, идея, конечно не столько "русская", сколько "постсоветская" и тем более не одно-национальная. Задачи стоят одинаковые как перед русскими, так и перед татарами, удмуртами, тунгусами и прочими (и даже перед эмигрантами); схожие проблемы испытывают родственные русским славянские народы.

Решения нет прежде всего потому, что нет формулировки этих проблем.

Те решения, которые предлагаются сейчас, либо являются частными решениями слишком частных проблем, либо эти решения слишком общие, чтобы из их можно было бы вывести практические рекомендации. Что нам может дать, например, "соборность" и "духовность"? Ничего, кроме ностальгических песен. На такие частности, как производительность труда они не влияют.

Между тем, обилие ресурсов, образованность и активность населения, мощная промышленность, развитая инфраструктура и, наконец, богатый исторический опыт, не дают оснований к унынию. У нас есть все, чтобы не просто выжить, но и преуспеть. Решение где-то близко; части его лежат у нас перед глазами и нужно только сложить из отдельных элементов этой мозаики разумную картинку. Тогда мы воочию увидим, чего нам в этой картинке не достает и всякие комментарии и дискуссии отпадут сами собой.

Контекст

	Правильная постановка задачи наполовину определяет ее решение. Правильная постановка задачи исключает всякие конъюнктурные, партийно-классовые, политические, националистические и прочие поверхностные соображения.
	Страна находится в затруднительной ситуации, о которой она не имеет достаточной информации. Каждый гражданин также находится в ситуации, когда нужно принять решение в условиях неопределенности. Если бы граждане не чувствовали давления неких обстоятельств, понять природу которых они не могут и не знают, как от них избавиться, то ощущения кризиса в обществе не было бы и мы имели бы ситуацию застоя, когда только отдельные личности чувствовали смутную угрозу.
	Принятие решения страной в условиях недостатка информации образуется из решений, которые ее граждане принимают в неопределенной ситуации. Именно “образуется”, а не механически “складывается” так как во-первых, каждый гражданин видит только часть проблем, а во-вторых, решения в масштабах страны не могут привести к успеху, если подавляющая часть населения не понимает их. Таким образом, хотя очевидны шаги, которые нужно предпринимать в масштабе страны, очевидна также и неосуществимость очень многих таких шагов; начинать изменения нужно с уровня интересов отдельного человека.
	Поскольку лучше всего разработана теория принятия решений в науке менеджмента т.е. управления предприятий; фундаментальные положения этой науки можно применять без ограничения общности как к отдельному человеку, так и к обществу. В бизнесе ошибка влечет за собой не дискуссию, а потерю денег и карьеры, поэтому выводам теории менеджмента вполне можно доверять. Постановка задачи для страны должна мало чем отличается или не отличаться от постановки задачи перед фирмой. Тогда мы несколько сузим решение, но зато гарантируем приемлемую точность выводов.
	В качестве основного логического приема используется аналогии, а не общепринятая диалектика. У меня с диалектикой трудности: либо я чего-то не понимаю, либо я один что-то понимаю, а остальные нет. Мышление аналогиями в науке вполне законно, как законен любой прием, применяемый разумно. В качестве объекта исследования выбраны метапонятия, то есть те понятия, которые воспринимаются самым нижним уровнем сознания. Метапонятием, например, является отношения человека и восприятие им времени. Человек не знает, что это такое, иногда даже ни разу не задумывается над этим, однако, разные культуры представляют время по-разному и строят свою хозяйственную и экономическую жизнь в зависимости от модели времени. Метапоянтия нельзя определить вербально, настолько они глубоко сидят. Но они оказывают действие, и это действие имеет границы и законы. Как тут применять диалектику, я не знаю, но аналогиями можно пользоваться. Аналогии, в частности, удобно использовать для сравнения частного случая с идеальным – на фоне идеального легко понять частное, как бы последнее не было искажено.
	Ниже постоянно упоминается и считается аксиомой принцип Питера. Он основан на утверждении гласящим, что каждый руководитель при движении вверх по служебной лестнице стремится к уровню своей некомпетентности. Это утверждение никем не доказано, хотя ни у кого не вызывает серьезных возражений. Из принципа Питера следует, что административная пирамида через некоторое время заполняется некомпетентными людьми и начинает жить своей псевдожизнью, озабоченная только собственным выживанием.
	Что такое парадигма? Парадигма - это пространство идей и законы движения в этом пространстве. В рамках парадигмы определены аксиомы, на которых выстраивается своя логика. Решения, вырабатываемые в рамках парадигмы, непротиворечивы и логичны. Критиковать их можно только по законам данной парадигмы.

Но на границах парадигмы - а она небезгранична - попадаются проблемы, решить которые в рамках данной парадигмы невозможно. Только выйдя за пределы одной парадигмы и освоив более широкую систему понятий, мы можем переформулировать задачу в других терминах и увидеть решение; решить же проблему в рамках же породившей ее парадигмы иногда просто невозможно.

Как это все читать? Обсуждения начинается с попыток ответа на вопрос, как человек принимает решения в обстановке неопределенности, когда времени нет, а цена решения высока. Сначала ситуация рассматривается на уровне предприятия, где ситуация исследована довольно хорошо. Затем выводы, сделанные в промышленности, переносятся на исторические события, в которых тоже человеку нужно принимать ответственные решения при недостатке информации. При этом значительно сужается пространство, в котором можно делать достоверные выводы, но тем не менее остается достаточно места для практически полезных решений. Затем подробно рассматривается ситуация в России

Часть 1. АРХЕТИПЫ УПРАВЛЕНИЯ

Это страшно только первые двести раз
(девичий фольклор)

 

ПАРАДИГМА

Как люди принимают решения в обстановке недостатка или неопределенности информации?

Если мы обладаем полным пониманием ситуации, в которой нужно принять решение, то решение можно принять, пользуясь инструкциями, опытом или здравым смыслом.

То же относится к случаю, когда нам только кажется, будто мы обладаем всей полнотой информации.

Однако, гораздо более нас заботит ситуация, к которой мы не можем подойти полностью рационально и когда мы отдаем себе в этом отчет. Обычно у нас нет времени на исследования, а решение нужно принимать быстро. Ситуация обостряется еще и тем, что риск велик и расплата за ошибку может быть велика или даже очень велика.

Когда вследствие недостатка информации рациональная часть сознания выдает расплывчатые и ненадежные решения, в дело вступает более глубоко расположенный механизм – инстинкты.

Инстинкт обычно не диктует конкретного решения, но выдает те критерии, которым должно соответствовать решение, либо отфильтровывает из всех возможных несколько решений или одно, например, вспоминается готовое решение и/или сходное.

Инстинкт выбирает парадигму – то есть пространство идей и законы движения в этом пространстве.

Далее интеллект оформляет и объясняет решение, однако, это делается существенно после того, как основа решения была выбрана инстинктивно. Людям кажется, что они выбрали совершенно естественный путь или даже просто воспользовались готовым решением, воспроизвели уже испробованный и зарекомендовавший себя образец. Но почему-то образцы, которые в одной и той же обстановке разные люди “естественно” выбирают, оказываются весьма далекими друг от друга.

Короче, инстинкт выбирает парадигму, в которой должно существовать решение, а интеллект в рамках этой парадигмы находит оптимальное решение, исходя из имеющейся информации.

Еще раз отметим, что выбирая парадигму, человек чаще всего делает это мгновенно, “естественно” и неосознанно.

ОТВЕСТВЕННОСТЬ

Когда человеку попадает в руки ресурс, он может принять решение о том, управлять ли ресурсом или не управлять, то есть оставить ресурс без управления, уступить кому-то другому.

Решение об управлении ресурсом означает принятие на себя ответственности за результат управления – как за плохие, так и за хорошие. Ресурсом могут быть деньги, подчиненные, свободное время, связи, информация и т.д. Получив доступ к ресурсу, человек обычно не располагает полной информацией о том, чего можно добиться с помощью этого ресурса и какие трудности предстоит преодолеть. Перед ним стоит несколько расплывчатая задача, и он субъективно оценивает как свою возможность ее решить, так и расплату за возможную ошибку.

При этом времени на раздумья по определению нет.

Если человек берет на себя ответственность за управление ресурсом, он называется руководителем, а если нет, то фактически он не является руководителем, а становится исполнителем. Это определение ясно всем. В качестве особого случая, не сужающего общности, следует упомянуть принятие решения об ответственности вследствие ошибки, когда на руководящую должность попадает либо человек слишком крупно ошибающийся в масштабе ответственности, которую он должен нести, либо вынесенный на руководящую должность обстоятельствами.

Эта ошибка часто встречается в истории и политике, однако в бизнесе она менее распространена в силу корректирующих законов рынка.

Кроме управления ресурсом, можно указать еще несколько ситуаций, в которых нужно принимать ответственные решения в условиях неопределенности. Например, покупка нового дорогого товара на рынке компьютерных технологий почти всегда требует ощутимых затрат и почти всегда о товаре мало чего известно. Также с ситуацией выбора сталкиваются военные, так как на войне противник скрывает свои намерения и силы, а цена ошибки – плен или смерть. Лица с криминальным менталитетом тоже здорово рискуют, часто уповая только на судьбу.

КОМПЕТЕНТНОСТЬ

Управлять ресурсом, не зная о нем ничего, неудобно. Чем больше мы знаем о ресурсе и об общей ситуации вокруг него, тем легче им управлять и тем легче принять на себя ответственность за управление им.

Обычно мы не знаем ресурс до конца, в противном случае зачем городить разговоры об ответственности? Когда все ясно, достаточно найти исполнителя и дать ему инструкции. Руководитель, таким образом, всегда чего-то не знает о ресурсе, которым он берется управлять, и не знает как раз самого существенного. Руководительство можно рассматривать как эксперимент по добыванию этой драгоценной информации.

Чем больше ресурс, за который должен отвечать руководитель, тем больше вероятность неправильной оценки им того объема незнания, которое он должен преодолеть. Логически продолжая этот тезис, мы подойдем к принципу Питера – “каждый функционер в административной пирамиде движется к своему уровню некомпетентности”. В промышленности этот принцип играет второстепенную, хотя и важную роль, так как некомпетентное руководство рано или поздно наказывается рыночными законами.

Уровень компетентности есть фундамент для принятия решения, но все-таки неопределенность остается и отношение к ней отделяет руководителей от исполнителей. Вызвав нескольких одинаково компетентных исполнителей и обрисовав им задачу, можно видеть, что один делает шаг вперед, другой колеблется, а третий отступает.

Компетентность нельзя рассматривать как механическое дополнение к уровню ответственности индивидуума. Ответственность есть преодоление подсознательного страха; компетентность есть осознанный опыт. Они управляются разными законами. Рост компетентности придает решимости, однако, чтобы рисковать, одной компетентности мало.

Возможно, немного покопавшись, мы обнаружим формулу, связывающую эти понятия с субъективной оценкой риска или с каким-либо другим, пока ускользающим фактором, но такая детализация нам пока не нужна.

БРЕМЯ РУКОВОДИТЕЛЯ

Мы часто в жизни встречаем людей, занимающих руководящую должность. Будучи разумным руководителем, действующим в разумных условиях, такое лицо полностью отдает себе отчет в том, что подчиненные могут быть умнее и более профессионально подготовлены. Однако, только он отвечает за результат своей карьерой и материальным благами перед внешним миром, в то время как исполнители отвечают за свои достижения и ошибки в рамках договора с нанимателем.

Что значит “отвечать за достижения”? Это значит, что достигнув успеха, нужно уметь его удержать и выжать из него все, что можно, а также справедливо распределить награды между исполнителями.

“Отвечать за достижения” значит также выдержать успех и не потерять голову. То есть приспособиться к статусу победителя, не напиться, не растранжирить успех и не возомнить о себе. Вы, вероятно, встречали людей, которые слишком скромничают, отказываются принять вознаграждения и почести за свои услуги, а так же людей, чрезмерно зазнающихся. Эти люди неправильно оценивают вес своего успеха, не могут извлечь из него положенные ровно 100% пользы, а значит, они ошибались еще тогда, когда брали на себя ответственность. И они могут ошибиться еще раз.

Что значит “отвечать за неудачи”? Это значит, что ошибка подчиненного есть ошибка руководителя. Неудача всего дела есть неудача руководителя. По отношению к неудаче можно отличить истинного руководителя от того, кто попал на руководящую должность случайно или вследствие интриг.

Исполнитель в общем случае не смеет надеяться более, чем на премию и неформальные вознаграждения.

ИНСТИНКТЫ

Всякое живое существо движимо четрырьмя основными инстинктами – это еда, секс, оборона и сон. Человек отличается от животного тем, что обладает развитым сознанием и абстрактным мышлением. Это означает, что четыре инстинкта можно дополнить пятым компонентом – стремлением к идеалу. Оно порождается свойством сознания к различению и абстрагированию. Отличая одно от другого, выбирая лучший из двух вариантов, сознание может выстраивать цепочки сравнений, указывающие на сияющую бесконечность.

Есть, правда, еще потребность в сне, но во сне, кроме разве что незабвенного Леонида Ильича, почти никто не руководил, и этот инстинкт мы можем оставить в стороне.

Итак, еда, секс, оборона и идеалистические устремления есть четыре направления, по которым может устремиться мысль человека, желающему взять на себя ответственность за управление ресурсом.

Лучше всего почувствовать тяжесть выбора, представим себя на месте руководителя, стоящего перед ответственным выбором.

Не имея достаточной информации, сознание как бы повышает обороты, увеличивается мощность, что приводит к стрессу. Стресс запускает подсознательные механизмы реакций, основанных на инстинктах.

Если планка ответственности низка, то человек может выбрать из решений, продиктованных разными инстинктами, но если она высока, то остается только один инстинкт, влияние которого наиболее высоко, и он однозначно определяет парадигму (см. Рисунок 1 на стр. *).

Выбирая одно из этих направлений, человек выбирает парадигму решения и далее строит решение по законам выбранной парадигмы. Далее накладываются его образование, естественные склонности, опыт, культурные установки, собственно теории менеджмента, гороскопы и фрейдизмы. Так порождается внешнее разнообразие и пестрота поведения руководителей.

Разные люди, попадая в однотипные ситуации, реагируют по-разному, однако их реакции можно объяснить одним из четырех способов или их комбинацией. То, что кажется “естественным” для одного, дико или глупо для другого, однако, как только парадигма выбрана, недостатки ее видны только снаружи, из другой парадигмы. Внутри же парадигмы никаких противоречий не наблюдается. У каждого своя правда и для каждой правды есть ситуация, где она на месте.

ИДЕЯ, ОЗВУЧЕННАЯ АМЕРИКАНЦАМИ

Еда, секс, оборона и идеализм в ситуации управления делом, фирмой, коллективом, государством и т.д. формируют свои парадигмы управления. Они имеют названия соответственно административной, лидерской, плановой и предпринимательской парадигм управления. Инстинкт сна пусть остается неруководителям.

Каждая из них будет подробно представлена ниже. Но пока следует обратить внимание на то, что мы сейчас сделаем довольно необычный переход – от психологии к управлению. Еще раз подчеркнем, что мы выбрали такую постановку задачи: “Принятие решения об ответственности за управление ресурсом в условиях недостатка информации”.

Этот переход открыт для критики по существу. Все, что было до него и все, что будет после него, заслуживает только критики технической.

Американские специалисты по управлению выделили четыре обозначенных выше архетипа руководителей, сведя анализ всего многообразия личностей к четырем классам. Советские идеологи называли свое хозяйство административно-плановым и вкладывали в него практически тот же смысл, что и америкосы для управления “Крайслером” или “Фордом”.

То, что теория управления может быть поддержана мощными механизмами психологической науки, позволяет сделать выводы, недостижимые из самой теории управления. И наоборот, мы получаем возможность привносить в психологию количественные оценки, получаемые из “реального” мира.

Совпадение не совсем точное. Оно произошло потому, что теорий менеджмента придумано много и вероятность того, что наша простая схема “3+1 инстинкта” хорошо совпадет с какой-то уже имеющейся конструкцией, весьма велика. Так что ничего удивительного тут нет.

Но некоторая натяжка остается. Разработанная для менеджмента теория неизбежно будет в каких-то частностях отклоняться от тех положений, которые диктует инстинктивная база. Эти отклонения как раз и есть самое интересное.

ЛИДЕРЫ

Лидер – это человек, который возглавляет коллектив своим обаянием. Всему, что говорит лидер, верят безоговорочно. Люди идут за ним туда, куда бы они никогда не пошли ни за кем другим.

Стихия лидеров – события, действия, драки и преодоления. Переизбыток сексуальной энергии заставляет их принимать решения, ведущие к наслаждению, но не к гармоничному сексуальному времяпровождению, а к неистовому и извращенному “побежданию”, овладению и господству.

Гиперсексуальность делает их неотразимо притягательными даже при недостатке чисто физических данных. Ни женщина, ни мужчина не в силах противостоять обаянию лидера; лидера обожают и боятся как божество. Сексуальная доминанта, вернее та доминанта, частным случаем которой является сексуальность, бьющая через край страсть к наслаждению жизнью, делает для лидеров собственно секс мелким и бестолковым времяпровождением; бушующие в них вулканы требуют более радикального выхода наружу.

Типичные лидеры часто встречаются среди военных. Лидер – это тот, кто поднимает людей в атаку под огнем противника, кто скачет на белом коне, верблюде или слоне впереди всех. Чингисхан, Тамерлан, Ганнибал, Александр Македонский, Суворов – это герои, подвиги которых необъяснимы и неповторимы – и, к сожалению, иногда совершенно не нужны и вредны. Лидер обычно не сильно озабочен моральными проблемами.

Спорт – также место, где лидеру есть где разгуляться. В командных видах спорта лидер сразу виден – он в центре событий, он формирует эти события вокруг себя. Даже в некомандных видах лидер сразу приковывает к себе внимание с первого появления на арене и соревноваться все начинают с ним. Типичный лидер – Каспаров – умудряется поднимать бучу на ровном месте даже в тихих и некомандных шахматах.

Трудно найти себя лидеру в искусстве – там требуется много черновой работы, лидер этого не любит. Но вот лидер взял в руки кисть – и мы получаем Сальвадора Дали, безумного, блистательного, мерзкого – любого, но не скучного. Открыв книгу его воспоминаний, мы погружаемся в сумбурный, отталкивающий и завораживающий мир чистого эгоиста-лидера, даже перед самим собой не могущим объяснить мимолетные изменения своего настроения и неожиданные взбрыки.

Политика же изобилует лидерами, как отрицательного, так и положительного характера. Из исторических лиц это Ленин, Троцкий, Петр Первый, Гитлер, Ганди, Робеспьер и все прочие, за которыми шли массы людей, не вдаваясь в тонкости их политических платформ, часто взятых у политических предшественников и даже у противников. На каждом крутом повороте истории, когда неопределенность велика, лидеры выскакивают на историческую арену и носятся по ней как метеоры, врываясь в новые пространства, о которых ранее никто и подозревал. Чем дальше мы уходим вглубь истории, тем больше мы видим лидеров, особенно много их среди предводителей кочевых народов. Сам образ жизни последних требовал завоевания новых пространств, вождения за собой кучи народу и войск и исключительной личной смелости в битвах. Лев Николаевич Гумилев очень красочно и убедительно описал пассионарность – это на 99% то же самое, что и лидерство. А может быть и на все 100%.

Каково место лидера в производственном цикле? Разумеется, ведущее, инициирующее, провидческое и геройское. Иногда запредельное: для некоторых отраслей функцию лидера выполняют фундаментальные исследователи; сами по себе они не движимы гиперсексуальностью, но открывают новые пространства для толп будущих исследователей.

Когда фирма/государство/коллектив терялась в догадках и не знали, как выбраться из кризиса, лидер встал и отчетливо сказал что-то вроде “Есть такая партия”, "Есть такая технология", "Есть способ", "Верьте мне, я знаю, что я делаю". При этом он может ошибаться, но иногда одного слова лидера было достаточно, чтобы люди принялись делать не какие-то необычные вещи, а то, на что просто раньше не решались.

Лидер собирает вокруг себя людей и, очаровав их, добивается с их помощью достижения своей цели и наслаждается как результатом, так и самим процессом.

Результаты, достигнутые под руководством лидера, беспрецедентны. Коллектив и внешние наблюдатели обычно соглашаются с тем, что лидер вывел фирму/государство/коллектив на совершенно новый уровень, либо ранее недостижимый, либо вообще непостижимый разумом. Свершившееся, если предстанет понятным и логичным, то только задним числом, но история показывает, что лидер не больно-то и рассуждает, он просто идет вперед, ведомый только своим самоочарованием, а отсветы этого очарования падают на его соратников, также не могущих вразумительно объяснить свою подчиненность. С рациональной точки зрения люди идут за лидером, потому что он открывает им новые возможности, но на практике далеко не всякий открыватель возможностей может привлечь хоть чье-то внимание; лидер же привлекает к себе внимание, еще не раскрыв рот, иногда просто тем, что сразу занимает в комнате или в ситуации центральное место.

Время, проведенное под руководством лидера, остается в памяти членов коллектива самым ярким и запоминающимся, настоящей и красочной жизнью, но никакого объяснения событиям дать невозможно. Лидер совершал легендарные поступки, и все тут.

Технологии лидерства нет. Он принимает мгновенные решения, которые никто другой не может вычислить.

Но вот цель достигнута, враги или мешающие обстоятельства устранены. Полководец довел армию до окончательной победы. И что теперь?

Наступает момент ответственности. Лидер должен как-то воспользоваться своей победой. Если лидер достаточно силен, то свой триумф он воспринимает закономерно и, пребывая в ореоле легенд и всеобщего восхищения, готовит штурм новых вершин. Даже не действуя, он остается в сознании многих людей ориентиром и образцом для подражания. Одно сознание того, что есть или даже был человек, который в любой момент может или мог спасти ситуацию, придает людям силы.

Если лидер слаб, то успех действует на него как наркотик. Он уже полностью во власти своей гиперсексуальности и должен найти себе новую драку. Умея только драться, он мало эффективен в нормальной работе.

Он любуется собой и теряет чувство реальности. Вокруг него плодятся подхалимы и мистики.

Гиперсексуальность, запущенная на слишком высокие обороты, перестает ему подчиняться и подрывает его здоровье. Проекты становятся все более рискованными. И, наконец, бесконечная цепь его побед прерывается. Все летит к черту. Красочная череда побед сменяется феерическими поражениями. Лидер и в этой обстановке неотразим, но это конец.

Лидер – мужской тип. Среди лидеров мужчины составляют подавляющее большинство. И даже среди мужчин выдержать гиперсексуальное напряжение могут далеко немногие. Поэтому лидеров мало, а успешных еще меньше, практически единицы. Современных лидеров легко сосчитать – они на виду и на устах у всех, иначе они не лидеры.

Лидеры в промышленности и технологии не так ярки; их борьба и победы обычно проходят далеко за пределами понимания большинства людей и, главное, за пределами экономики. Но на то и есть лидеры, чтобы даже из неизведанных пространств доносилась о них слава. Многие знают, кто такой Стив Джобс, куда меньше народу знает, как устроены Macintosh или Next, но вряд ли кто-нибудь сможет повторить путь Стива Джобса.

АДМИНИСТРАТОР

Территория завоевана, ее нужно осваивать. На смену полководцу приходит администрация. Материальные ресурсы и еда – это то, чем управляет администратор. Его мышление – это мышление в единицах, килограммах, тоннах, часах и рублях. Каждый шаг администратора укладывается в схему, состоящую из коробочек и стрелочек, из сущностей и взаимосвязей.

Если директор фирмы говорит “Мне нужен осязаемый продукт в реальное время”, то этот человек – администратор.

Администратор – центральная фигура на любой фирме, а административное управление – основная и базовая форма управления в государстве и на предприятии. Если лидер – орел, то администратор – медведь. Администратор держит лапу на деньгах и на всех рычагах управления и никто не смеет управлять без его разрешения. На нем держится дисциплина и порядок. Он также улаживает все внешние связи фирмы/коллектива/государства.

Администраторы инстинктивно направляют свои усилия в сторону зарабатывания наибольшего количества денег, которые являются для него синонимом хлеба. Орудием своим они видят иерархическую организацию подчиненных и точный учет материальных ресурсов.

Администраторы создают разветвленные структуры, осваивают огромные пространства и проворачивают грандиозные проекты типа пирамид, каналов и китайских стен. Не обладая обаянием лидера, администратор удерживает дисциплину в войсках страхом, а на фирме денежным кнутом. Он упорен, расчетлив и въедлив до мелочей. В армии он руководит осадой или обороной, фронтальными наступлениями. На передовой ему нечего делать – не начальницкое это дело. В преступном он мире управляет мафией, в промышленности это директор преуспевающего предприятия. В политике это руководитель крупной влиятельной партии, глава разветвленного аппарата.

Администратор держит свое дело крепким и высокофункциональным настолько долго, сколько нужно, однако, административное управление не годится на все случаи жизни. Администратор должен перестроиться и, в зависимости от того, насколько он силен, он перестраивается быстро или медленно, но рано или поздно он снова оказывается на руководящей должности.

Сила администратора видна в том, каких людей подбирает он себе в подчиненные. Сильный администратор берет на себя такую ответственность, что с ним хотят работать выдающиеся исполнители. Слабый подбирает людей глупее себя по принципу лояльности и безопасности.

Но в любом случае, и у слабого, и у сильного неизбежно вырастает административная пирамида, построенная по принципу Питера, в которой каждый функционер рано или поздно достигает на уровне своей некомпетентности.

Пирамида вырождается в самостоятельный организм, озабоченный только собственным самосохранением. Она сопротивляется всему непонятному и неуправляемому и тем самым готовит себе же внутренние кризисы и гибель. Гибнет, правда, только пирамида, чиновники же пристраиваются к другой.

Администратор – это тоже мужской тип, но администрирование может быть сведено к набору правил и ритуалов и поэтому многие женщины справляются с набором задач администратора лучше мужчин. Этим же приемом пользуются все, кому не лень – предприниматели, авантюристы и даже нерукововдители, то есть люди, реально не могущие взять на себя ответственность, но обманывающие себя, полагающие, что достаточно поступать по имеющемуся образцу.

Выводя за скобки сексуальное и идеальное начала, администратор неизбежно упрощает все свои схемы. Чудес для него не бывает, краткость – сестра таланта и так далее. Вплоть до того, что его речь опрощается до грубости. Завороженный афористичностью и простотой, он легко попадает в путы популистских идей и вообще любых идей, схема которых может быть представлена в виде рисунка из коробочек и стрелочек. Ниже будет показано (см. стр. *), что эта особенность административного мышления является препятствием в конкурентной борьбе.

Инстинкт питания – вещь довольно основательная и людей, способных к административному управлению (или к восприятию такого управления как самого естественного) очень много. Поэтому парадигма административного управления распространена более других. В качестве основного приема административного управления и вообще административного стиля принятия сложных решений, применяется копирование уже имеющегося образца или покупка решения у постороннего лица.

Подозрительность администратора, параноидальное властвование и его несклонность доверять людям, охотнее верить клевете, чем добрым слухам, являются теми слабыми местами, на которых всегда паразитировали подхалимы и интриганы. Эти слабости базируются на инстинктивном страхе остаться без власти, без ресурсов, без пищи. Это слабые места администратора и умелые люди всегда могут им пользоваться.

Самый типичный администратор – Сталин. Администраторов полно среди древних императоров и царей, громоздивших здоровенные гробницы и храмы, строивших дороги и создававших разветвленные чиновничьи аппараты. Из современных российских политиков можно упомянуть Зюганова и Черномырдина, всяких “аппаратных игроков”. В общем-то, все современные политики в той или иной степени администраторы.

ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬ

Предприниматель стремится к невозможному качеству, к идеальному решению. В отличие от лидера он не очаровывает мистической гиперсексуальностью, он может увлекать людей только разумными речами. Если лидер ведет за собой толпу добровольных вассалов, то предприниматель вводит демократические элементы управления. Он отлично владеет всеми нужными технологиями, он может объяснить каждый свой шаг и не делает из своих действий никаких тайн. Он понятен и академику, и уборщице, потому что вычисляет свои решения, а не опирается на интуицию.

Он мыслит процессами и управляет процессами. Почуять новые веяния в воздухе, оседлать волну, осознать скрытую тенденцию, двигаться скорее в правильном направлении, чем к конкретной цели – все это следование за проблесками идеала, который горит перед его внутренним оком.

Предприниматель неравнодушен к деньгам, однако, беречь их он не умеет. Деньги с идеалом пересекаются редко. Деньги для него лишь горючее для штурма неба – не меньше. Считать расходы ему неинтересно – он устремлен к победе, которая окупит все. Впрочем, свои услуги предприниматель оценивает весьма высоко.

Типичная фраза предпринимателя – “дайте мне миллион, и я покажу, как его можно лихо потратить”.

Предприниматель – это как бы женская ипостась лидера. Он более мягок во всем, но отнюдь не в вопросах ответственности за свои дела – здесь он щепетилен, жесток и педантичен. Достигая высокого качества, он ожидает вознаграждения; терпя неудачу, он может согласиться с неоплатой своих услуг – по принципу высшей справедливости.

Есть миссия предпринимателя, которая весьма специфична и доступна только ему. Ему не хватает обаяния лидера, чтобы за ним безоговорочно следовали, он плохо неприспособлен к контролю материально-технических ресурсов, появление пожарника или налогового инспектора повергает его в панику. Если его попросить составить отчет о расходе средств, он недоуменно пожмет плечами и скажет: “А чего тут рассусоливать? Деньги потрачены все.”

Однако, если у фирмы проблемы в конкурентной борьбе, то без предпринимательского мышления не будет ей победы. Только предприниматель может выделить тот участок, на котором нужно сосредоточить все силы и финансы фирмы, чтобы добиться действительно небывалого качества. На остальное он к ужасу администратора просто плюет, предполагая, что главное – прорыв, а остальное приложится. Успех на главном участке, по мнению предпринимателя, чуть ли не автоматически вытягивает весь проект.

Предприниматель может работать за мизерную плату, но в расчете на призовое вознаграждение. Погоня за призом, иногда даже нематериальным, но обязательно весомым и достойным – это признак, по которому виден предприниматель. Приз для него есть овеществленная компонента идеала. Не получив приза предприниматель не может сохранить веру в идеал.

Предприниматель, подобно лидеру, осуществляет прорыв. Часто он действует в тандеме с лидером, как Одиссей с Ахиллом. В истории обычно трудно отличить лидер от предпринимателя, однако у Гомера мы видим четкую симптоматику: Прямой, как палка, Ахилл-лидер бился, бился и только сам разбился, а хитроумный Одиссей бился, бился, а потом подумал и нашел верный ход. Предприниматель тоже дорого стоящий боец, он дерется и побеждает, но в отличие от лидера он беззащитен против предательства, нарушений правил и ударов в спину. Лидер либо не позволит разводить интригу у себя за спиной, либо развернется и ударит так, что враги все сразу поймут. В войсках, ведомых лидером, все бунты подавляются в зародыше. Предприниматель же, завороженный сиянием идеала, не обращает внимания на мелочи и не оборачивается на шуршание за спиной. Он дерется, но только по правилам, как бы они не были циничны. Как только правила меняются, он берет паузу на осмысление – тут его и валят. Другое дело лидер – ему непредсказуемость слаще меда.

Абсолютная власть предпринимателя на фирме опасна, он может ее быстренько разорить и разориться сам. Хороший предприниматель вообще не от мира сего. Он удовлетворяет свое любопытство за счет фирмы – в этом он похож на ученого, удовлетворяющего свое любопытство за счет государства.

Обладая гибким и предприимчивым мышлением, предприниматель легко осваивает административные правила игры и может достичь самых высших постов. Слабый предприниматель всегда может сорваться в очередной безумный проект – очарование идеала может опьянить его, как и лидера. Но сильный предприниматель извлекает уроки из своих и чужих побед и поражений и действует более тонко.

Предпринимателей мало, но все же больше чем лидеров. Как и в случае лидера, его ведет звезда, которую не видит никто, кроме него. Но в отличие от лидера он стремится к невозможному качеству, а не к невозможным свершениям.

В России слово “предприниматель” имеет более широкий смысл, это просто человек, рискующий деньгами. В нашем тексте предприниматель – это руководитель, отвечающий прежде всего за невозможное или просто высокое качество продукта и стремящийся осуществить материальное достижение как часть идеальной схемы и желающий получить призовое вознаграждение.

Типичные предприниматели – ученые и деятели искусств: Макиавелли, Конфуций, Ньютон, Гете, Леонардо Да Винчи и т.д. Они сами себе формируют задачи непосильные и решают их с блеском. Среди военных предпринимательский талант часто затмевается лидерским или административным; самым ярко проявленным предпринимателем в военном деле можно назвать Цезаря, оставившим после себя подробное и ясное описание своих побед, добившийся призового вознаграждения в виде императорского титула и убитым своими бывшими друзьями, на заговор которых он высокомерно плевал. В преступном мире люди с предпринимательским мышлением становятся наемниками, взломщиками, медвежатниками, домушниками – то есть осваивают технические специальности с высокими призовыми ставками.

В бизнесе предпринимателей хоть пруд пруди. Каждое стоящее дело было начато предпринимателем в паре с лидером или без оного. Обычно начало какого-нибудь производственного бума связывается с именем предпринимателя, хотя где-то за его спиной маячит лидер. Лидер в промышленности может завоевать территорию, (повторимся, функции лидера может выполнить фундаментальный исследователь или гениальный экспериментатор вроде Жуковского, Можайского, Попова или Яблочкова), но пока предприниматель не начал прокладывать дороги, она остается целиной и может оставаться таковой десятки и сотни лет. Из промышленников старого поколения достаточно упомянуть Эдисона, Форда. Из новых – это Билл Гейтс, Сорос, Шугарт; и наш кадр имеется – Довгань.

В политике предпринимателей мало, поскольку в политике идеальному маловато места. Однако, если предприниматель становится политиком, то он последователен, стоек, принципиален, занудлив и, из-за того что любит играть по правилам, производит впечатление чистоплюя. В российской политике это Явлинский и многие яблочники, это также Кириенко.

ПЛАНОВИК

Плановик действует под руководством инстинкта защиты. Он защищает себя, свою семью, свое производство и т.д. Он нанимает людей и строит с их помощью крепость вокруг себя. Деньги, производимые фирмой, вполне естественно ложатся ему в карман.

Для этого он ничего не изобретает. Он применяет только те технологии, какие есть, но зато доводит их до совершенства. Он мастер информации, финансовый гений и энциклопедический ум. В его руках стоимость производства падает до нуля. Его шедевр – подземный автоматический завод, о котором никто не знает.

Плановика нелегко распознать с первого взгляда, но его выдают повадки. На первый взгляд это может быть веселый и общительный тип, но попытка с ним сблизиться открывает его как скромного или скрытного человек, не смешивающегося с коллективом и никого не посвящающего в свои дела. Ему нет никакого дела до господства или преодоления. Он вообще не любит борьбы.

Но это не значит, что он не способен руководить и не отвечает за последствия – просто рамки его ответственности определяются им же самим. Пока обстановка стабильна, звезда плановика горит ровным и сильным светом, он зарабатывает больше всех, он не самоутверждается за счет конкурентной борьбы, если ее можно избежать, он умеет договариваться с самим чертом, он умеет вести долгие и нужные переговоры и выжимать десятые и сотые доли процентов.

При этом коллектив иногда даже не знает, кто им руководит, и руководят ли им вообще. Все как бы идет само собой; производство защищается либо самым дешевым и эффективным способом – маскировкой, либо окружено сетью юридических уловок, похожих на колючую проволоку.

Сам плановик – человек консервативный, трезвый и малоэмоциональный, только в семье или в кругу ближайших друзей он дома. Решения он любит принимать медленно и всесторонне обосновано, драка не для него. Он полная противоположность лидеру, принимающему решения молниеносно. Плановик – человек стабильности и эволюции в виде малых шагов. “Подождем, – говорит он при виде суеты по поводу новых веяний – вовлекаясь в первую волну, мы не получим максимальной прибыли, зато получим массу информации о чужих ошибках”.

Защищая себя, он настолько тщательно оберегает свои профессиональные тайны и секреты, что на его место никто не претендует. Как он принимает решения и какими источниками информации пользуется, никому неизвестно. “Это не ваше дело”, – говорит он любопытным. И совершенно искренне обижается, если последние настаивают. Сравните с предпринимателем, всегда готовым объяснять свои решения, лидером, который сам не знает, что им движет, и администратором, который просто купил решение у консультанта или сделал по образцу.

Контролируя информацию, плановик скрывает свои промахи и неудачи и его деятельность со стороны кажется состоящей из непрерывной череды пусть скромных, но успехов.

Плановик, казалось бы, самый слабый из всех архетипов, зарабатывает больше всего денег, лучше всего защищен и менее всех загружает себя ненужной ответственностью. Он самый трезвомыслящий, технологически образованный и разумный. Если вам не дает покоя безумная идея, посоветуйтесь с плановиком – холодный душ с его стороны будет вам на пользу. Сильный плановик защищает не только себя, но и источает ауру защищенности на большую группу людей. Это не значит, что он их действительно защитит, он может быть весьма аморален, но значит, что под его руководством люди будут гораздо более уверены в завтрашнем дне, чем под безумным лидером, транжирой-предпринимателем или самодуром-администратором.

Производство при нем сначала успешно следует за изменениями среды, но затем неизбежно коснеет и автоматизируется до такой степени, что волна инноваций в промышленности ставит его в тупик. Но плановик для самого себя всегда знает выход. Слабый плановик исчезает вместе с кассой или главными промышленными секретами и вскоре появляется на новом месте – снова в роли внимательного и аккуратного хозяйственника, не упускающего ни копейки выгоды и не тратящего попусту даже обрезки своих ногтей. Сильный плановик ликвидирует производство с минимальными затратами, распродает остатки с максимальной прибылью и выжимает из ситуации все мыслимые и немыслимые соки. “Защищаемые” при этом работники, в общем-то, остаются на улице.

Типичные плановики – цеховики советского периода, дамы-руководители советского периода, Мавроди и пирамидчики. Вообще плановый образ мышления свойственен банкирам, финансистам и т.д.

Типичное плановые производства – это разлив напитков, банковское и финансовое дело, всякие автоматические производства.

В политике плановик занимает ниши, где драки нет и не может быть, и где плановика будут держать при любом раскладе из-за его уникальных знаний и квалификации. Он незаменим, он ходит сам по себе и по возможности не смешивается с партиями и тусовками. В России это Примаков, Лившиц, Геращенко и Маслюков.

НЕРУКОВОДИТЕЛИ

У каждой задачи существует определенная планка ответственности. Тот, кто считает, что обладает либо лидерскими, либо предпринимательскими, либо административными, либо плановыми талантами, способными достичь этой планки, принимают на себя ответственность за управление ресурсами в рамках поставленной задачи.

При этом можно ошибиться и переоценить свои силы или компетентность, что приводит либо к тому, что руководитель добирает необходимые знания в процессе работы, либо к тому, что руководитель остается на должности, осознавая свою некомпетентность, но скрывает ее до поры до времени, пока обман не раскроется.

В бизнесе обычно мощные корректирующие механизмы отбрасывают неруководителей с руководящих постов. Но в других случаях неруководителя выявить и удалить сложнее.

В истории и политике многие люди попадают на руководящую должность случайно или незаслуженно. Цари становятся руководителями по праву наследия, но способность ответственно управлять ресурсами по наследству не передается. В лучшем случае царей обучают до уровня среднего администратора. Для этого создаются “Речи царств”, “Государь” и подобные им инструкции, но если царь не улавливает из них самого духа административного управления, то его царство не выдержит первого же сильного испытания и инструкции не помогут. Инструкции только учат людей подражать образцам, а это нужно для того, чтобы человек начал чувствовать сам дух, породивший эти инструкции, выпустил на волю свой инстинкт и научился им пользоваться.

И, наконец, последний и самый мощный источник неруководителей на руководящей должности – это принцип Питера, описывающий генезис и структуру административной пирамиды, и то, как она втягивает на руководящие должности некомпетентных лиц. Этот принцип самый действенный и систематически порождает толпы безответственных начальников.

Руководитель, который не в состоянии отвечать за свое дело, легко выдает себя тем, что предпочитает действовать по инструкции или следовать образцам и избегает ответственности настолько, насколько это возможно. В критический момент, ради которого собственно руководителя и держат, он либо не справляется, либо отсутствует. Отсутствие есть гораздо более красноречивый признак, чем ошибка. Даже относительно робкий плановик тоже любит действовать по инструкции, но он мыслит в терминах ответственности и в критический момент он на своем месте, а не где-то. Любой руководитель чувствует критические моменты своего дела именно вследствие своего чувства ответственности. Руководитель сознательно или подсознательно позиционирует себя в центре событий. Неруководитель находит причину отделить себя от критических событий расстояниями и уважительными причинами. Многие вполне натурально заболевают в предчувствии трудностей.

Самые яркие российские неруководители – Николай Второй и Горбачев, умудрились найти повод быть в стороне от истории в самые ее напряженные минуты.

Николай Второй был вне Петербурга в дни кровавого воскресенья 1905 года, он был вне Петербурга в феврале 1917. Он просто не хотел думать о революции, не хотел ввязываться. Груз ответственности оказывался слишком тяжел для него, и царь просто удирал подальше и тупо ждал, пока все рассосется. Горбачев, конечно, был поумнее и прекрасно понимал, что такое союзный договор и какое значение он имеет для Советского Союза, но он решил уехать на несколько дней, закрыв глаза на нарастающие тревожные сигналы. На самом деле он все прекрасно чувствовал, вполне возможно даже ему говорили, но подсознательно он не желал выносить напряжение ответственности и не слышал предупреждений. При всем при этом Горбачев талантливый политик и очень умный человек, но пост, который он занимал, требовал от него ответственности, которую он не мог вынести. Он не ожидал этого, когда брался за дело и не смог совладать с ситуацией, когда она пошла вразнос – а уж досталось ему по первое число. Приближение подписания союзного договора несло перед собой и за собой такой довесок новой неизвестности к почти невыносимой ноше, что Горбачев не выдержал. Еще до момента отъезда в Форос он сдал ситуацию на волю волн. Можно с уверенностью сказать, что останься он на месте, путчисты бы не посмели поднять головы, но также можно заявить о том, что даже после подписания союзного договора Горбачев был бы уже не тот. Грузы положительной ответственности и отрицательной одинаково тяжелы; для Горбачева оба они были уже запредельны.

Наоборот, если неруководитель выбирает присутствие на своем посту в критический момент, то он принимает на себя отрицательную ответственность и в какой-то мере приближается к статусу истинного руководителя. Такие люди, даже потерпев неудачу, остаются в сознании подчиненных руководителями, пусть потерпевшими неудачу, но сохранившими доверие к себе. Корабль тонет, капитан пьет горькую, но он продолжает стоять на капитанском мостике – присутствие, вот последнее, что он может сделать. Матросы не бросают борьбу и оглядываются на него, ожидая решения. Присутствие – это контроль пространства в критическую минуту; только руководитель может находиться в критическую минуту в центре событий, то есть там, куда рядовому исполнителю страшно войти.

История полна примеров, когда рушатся империи из-за того, что номинальный руководитель самоустранился. Тот, кто не присутствовал по объективным причинам, лишается доверия подчиненных. Наглядный пример мы все видели в кино “Клеопатра”; это морская битва Антония против Октавиана. Антоний мог эту битву выиграть, мог проиграть, но его бегство означало сдачу. Он потерял лицо. Длительность последующего сопротивления Антония уже не имела значения, его войска уже не хотели ему подчиняться.

Полно также примеров того, как в тяжелых и даже безвыходных ситуациях одно только присутствие руководителя в центре событий спасало от поражения или приносило победу. Так, Дмитрий Донской выиграл Куликовскую битву тем, что лично встал на самый опасный участок. История показывает, что Куликовская битва была выиграна благодаря стечению благоприятных обстоятельств, помноженных на правильные действия самого князя Дмитрия, но все-таки русским войскам не хватало сил. Личный пример князя был той последней каплей, перевесившей весы в пользу русских.

22 июня 1941 года Сталин был настолько потрясен вероломством Гитлера, что уехал из Кремля. Не в силах вынести внезапно возросший груз ответственности, он устранился. За него к народу обратился Молотов. До того бывший слабым плановиком, он обеспечил себе место в истории – фактически только тем, что остался на командном посту, когда гениальный вождь элементарно струсил. Позже Сталин собрался духом и вернулся. Ответственность он еще не мог вынести, искал виноватых и громоздил чудовищные ошибки. Но он вернулся на пост и принял командование. До осени 42 года он делал глупость за глупостью, не мог справится со своим грузом, но страна имела главу. Наконец, он и его генералы нашли форму управления, удовлетворяющие всех: генералы сообща воевали, а он присваивал себе их победы. Это и есть административное решение: найти или нанять людей, которые решат твои проблемы, а затем присвоить себе все результаты.

НЕПРИНЯВШИЕ ОТВЕСТВЕННОСТЬ

Когда человек решает, что управлять ресурсом будет кто-то другой, то он снимает с себя риск и ответственность и отдает другому плоды побед.

Такое решение может быть принято по разным причинам. Сам по себе факт отказа не дает никаких оснований для выводов о компетентности. Более того, перегрузка себя ответственностью за кучу дел есть признак некомпетентности в этих делах.

Хорошая информированность и излишняя компетентность могут также служить причиной отказа. Многие опытные люди не ввязываются в дела, зная, что результат окажется гораздо скромнее обещанного. Например, многие финансовые махинации кажутся прибыльными, но ввязываются в них только неопытные люди, а профессионалы чувствуют подвох и не торопятся.

Обычно главной причиной непринятия ответственности является осознание своей некомпетентности. Хорошо информированный и компетентный исполнитель приближается к плановику. Информированность и компетентность снижает для такого человека планку ответственности, но все равно на практике переход к ответственности для непривычного человека похож на прыжок в холодную воду.

Непринявшие ответственность также могут поступать согласно инстинктам, если не знают, что делать. Но обычно они выбирают из набора готовых образцов поведения. Они находятся в более понятной обстановке, с них никто ничего особенного не требует или же их инструкции ясны, а образцы правильного поведения всегда перед глазами.

Возможно, в некоторых случаях отказ от ответственности является выражением инстинкта сна. Ведь во сне с человеком происходят вещи, а не сам он их делает, также и при отказе от управления человек пассивно ждет, что с ним произойдет. Подобно тому, как во время сна нас куда-то уносит, так и в реальном мире отказ от ответственности сопровождается физическим самоустранением или психологическими формами “неприсутствия”.

Большинство людей разумно взвешивают свою компетентность и ответственность. Обычно они, не имея возможности что-то придумать, поступают по образцу или спрашивают совета у знающих людей. Это вполне разумный путь.

Но есть небольшая, маргинальная часть деятелей, без оглядки берущихся за любое дело. Их, правда, быстро распознают и к делам не допускают.

Зато на другом полюсе есть люди патологически безответственные. Они вообще сторонятся ответственности и даже не примериваются к успеху. Они себе заранее чувствуют жертвами – и их постоянно грабят, обманывают и обделяют. Инстинкт сна в них преобладает – они не хотят просыпаться. Их сознание забито чудесами, фантазиями, сказками и нелепыми представлениями об окружающем мире.

Безответственному человеку не на что претендовать. Про такого сказано "Пролетарии всех стран – пролетайте". Его не приглашают на дележку в случае удачи. Зато на него сваливают все издержки неудачи. Но руководители его не боятся. Безответственные не могут восстать и добиться справедливости для себя – ведь для этого по определению нужно взять на себя ответственность, чего они не хотят. Поэтому любой авантюрист может поднять массу исполнителей на восстание, добиться своих целей, а потом вытереть ноги об тех, кто привел его к власти. Примерами этого забиты все учебники истории.

ГАРМОНИЯ И ПЛАНКА ОТВЕТСТВЕННОСТИ

Любое предприятие, на котором четыре архетипа руководителя пребывают в согласии, обречено на успех. Каждый из них делает свое уникальную часть дела, но полное дело достигается в гармонии всех четырех начал. Но это в теории. На практике найти четыре ярких типа трудновато, но к счастью нам это и не нужно. Во-первых, психически нормальный, гармоничный и образованный руководитель обычно способен совмещать в себе несколько парадигм, хотя предпочитает одну, любимую. Во-вторых, на разных этапах производственного цикла и для разных задач управления страной/фирмой/коллективом требуется один или два архетипа, а не все четыре сразу.

Итак, в каждом нормальном руководителе присутствуют в той или иной мере все четыре начала. Если хотя бы один из четырех его инстинктов способен перекрыть планку ответственности за управление данными ресурсами, то руководитель ввязывается в игру с неизвестностью.

Рисунок 1. Уровни ответственности, которые каждый человек может взять на себя, выбрав одну из четырех парадигм, зависят как от задачи, так и от компетентности самого человека в данный момент. Задача 1 требует слишком большой ответственности (как кажется человеку), он не может выбрать ни одну парадигму. Задача 2 тоже сложна, но человек уже знает, по каким законам он будет искать ее решение. Задача 3 проще; можно поступать по-разному.

Еще раз оговоримся, что руководитель может ошибаться относительно своей компетентности и способностей, но он уже ввязался, втянулся в дело, он уже приобретает опыт и чувствует знакомое возбуждение старого игрока с судьбой. Пьяный воздух свободы раздувает его ноздри, родственники качают головами и шепчут: “Опять у него началось это”, девушки шепчут: “Ах, безумец!”

Чистый архетип – существо редкое и патологическое. Он ограничен и узколоб, годится только для своей задачи. И успех его ограничен, потому что он обеспечивает только одну часть задачи. Он должен хотя бы понимать, что существуют другие архетипы, другие правды, другие измерения, он должен понимать, что у его гения есть границы. Иначе он становится невыносим, даже опасен, и общее дело не получается.

То есть, для успеха необходимо как достижение планки ответственности хотя бы по одному измерению, а также общая взвешенная сумма всех четырех измерений должна быть достаточно велика.

Рисунок 2. Негармоничный тип, один инстинкт слишком ярко выражен. Такой человек негибок, он склонен все решать только одним способом; это может быть социально неприятный человек.	Рисунок 3. Гармоничный тип; он выбрал одно решение, но при этом может представить себе, что задачу можно решать по-другому и может сотрудничать с другими архетипами.

Тогда руководитель может общаться с другими руководителями, заменять их, если нужно, и есть основания не бояться, что дело заглохнет в трясине непонимания и личных разборках.

В идеале один руководитель имеет все четыре измерения очень высокими, тогда проблема взаимодействия автоматически снимается и мощность четырех факторов не складывается, а умножается. Но для того, чтобы стать мультимиллиардером достаточно трех или даже двух высоких показателей.

Каждый человек также движим инстинктами в момент принятия решения в обстановке недостатка информации других типов. В ситуациях, когда планка ответственности низка, например, при покупке товара потребителем, действуют те же механизмы, что и при принятии решения руководителем. Чем ниже планка ответственности, тем больше инстинктов ее превышают, поэтому тем шире диапазон решений и поведение более разнообразно, но как только планка повышается, остается одна или две доминанты и поведение становится куда более однозначными.

ИДЕАЛЬНАЯ СХЕМА ПРОИЗВОДСТВА

Маркетинг изучается по идеальной схеме жизненного цикла товара. Это классическая колоколообразная кривая является довольно нечастым случаем на практике, но изучив ее, легко понять и все ее вариации и узнать ее даже в искаженном виде, а также анализировать не проявленные в частных случаях тенденции. Также и идеальная схема управления производством, соответствующая идеальной схеме жизненного цикла товара, весьма показательна и удобна для понимания взаимоотношений архетипов руководителей, хотя на практике мы имеем громадное число вариаций, искажающих идеальную схему порой до неузнаваемости.

Рисунок 4. На первом этапе жизненного цикла продукта ничего не производится. Лидер в лучшем случае собирает коллектив и создает базовую технологию. Затем предприниматель создает образец товара и он начинает продаваться небольшими партиями. Когда рынок начинает всей своей массой реагировать на новый товар, администратор становится во главе наступления. В момент спада спроса плановик добирает последние остатки.

Мы примем за исходные условия наличие в руководстве предприятия носителей всех четырех архетипов, умеющих договариваться между собой, а также стабильных рыночных условий ведения бизнеса. Фирма выпускает единственный продукт на уже поделенном рынке, где существуют устаревшие аналоги этого продукта и чувствуется нужда в обновлении.

Товар возникает из продукта, а продукт из новой идеи или технологии.

Идею порождает лидер или коллектив, который лидер ведет за собой. Это может быть не технологическая идея, а чисто организационный ход, но такая, которую никто, кроме него не мог осуществить. Главное, что лидер сделал невозможное возможным, неважное важным, дорогое дешевым, сложное простым. Лидер еще не выпускает продукцию, он, как вождь, только завоевывает территорию, создает условия, диктует правила. Лидер может быть заменен некой возможностью, давно открытой теоремой, практическое воплощение которой может ждать своей реализации хоть сто лет.

В тандеме с лидером действует предприниматель. Он превращает технологию, голую идею, удачное расположение ресурсов в продукт, а затем в товар высокого качества. Лидер должен уступить ему бразды правления, ибо сам он не обладает изобретательностью и терпением предпринимателя. Если лидер будет цепляться за власть, то он развалит коллектив и завалит дело. Лидер указывает коллективу великую цель (после чего может удаляться в почетный отпуск), предприниматель же вносит командный дух и прокладывает к этой цели накатанную дорогу.

Предприниматель изобретает то, что позволяет товару безусловно выигрывать в конкурентной борьбе и, пока конкуренты теряют время, отхватывать куски рынка. Но предпринимателю этого мало, он мечтает повысить качество до невозможного.

Когда товар приобретает качество достаточно высокое, чтобы принести победу в конкурентной борьбе, администратор должен вырвать образец и технологию из рук предпринимателя, а вместе с ними и перенять управление. Иначе предприниматель будет повышать качество бесконечно, пока фирма не разорится.

До этого момента, когда администратор перехватывает управление, фирма работала в убыток; администратор же создает структуру, приносящую прибыль. Он окупает затраты, а затем фирма начинает приносить прибыль, захватывая рынок сегмент за сегментом.

Рисунок 5. Затраты на производство образца продукции и на налаживание серийного производства съедают часть первоначальной прибыли. В точке, в которой начинается чистая прибыль, господствует администратор. Может показаться, что он окупает расходы, в которые его ввел предприниматель, но на самом деле предприниматель уже запрограммировал форму и высоту кривой сбыта высоким качеством продукта и в конечном итоге определил объем чистой прибыли.

Администратор – это полководец, вводящий войска в прорыв, проделанной предпринимательской штурмовой группой, а затем командующий фронтальным наступлением. Командный дух, демократия и неформальные отношения уступают место трудовой дисциплине. Все для фронта, все для победы. Рост продаж требует четко действующего механизма извлечения и неупущения прибыли. Предприниматель чествуется, получает призовое вознаграждение и отодвигается на второй план.

Власть администратора незыблема до тех пор, пока на рынке царит бум вокруг товара фирмы; но приходит время, когда основная часть рынка насыщается. Это связано с тем, что удовлетворяется спрос основной части покупателей – прагматиков.

По мере того, как покупатели-прагматики исчерпываются, удельная прибыль с продажи каждой единицы продукта падает. Администратор, если не догадается поставить на свое место грамотного плановика, пытается сохранить высокую прибыль от единицы товара и начинает закручивать гайки и ужесточать дисциплину. Фирма снова оказывается на грани развала – это при доминирующем-то положении на рынке! Администратор может подпасть под обаяние тезиса, что только мол при нем фирма начала приносить прибыль. Развал происходит недраматично – просто уходит “старая гвардия”, носители командного духа, лично видевшие легендарного лидера и героически переживавшие первые трудности и мизерную зарплату. Это закономерно: “старая гвардия” обычно на всю жизнь отравлена обаянием лидера и сиянием идеала, которую она видела в глазах предпринимателя – и “старая гвардия”, попробовавшая на вкус победу, сама начинает “много чего о себе воображать”. Специалисты вымываются, их замена становится слишком дорога, а спрос на продукцию падает и падает.

Но в идеальной фирме плановик вовремя получает бразды правления, развал происходит гораздо медленнее и вполне управляемо преобразуется в красивое увядание или в вечную жизнь, как в случае с товарами типа Кока-Колы. Себестоимость продукта падает, все, что можно автоматизируется. Дисциплину трудовую сменяет технологическая, производство обезличивается, но постепенно, мягко и без скандалов. Носители предпринимательского духа переводятся на почетные должности или им указывается новый идеал – например, изобрести идеальную упаковку или провести безумную рекламную компанию. Новые методы продаж и маркетинга позволяют привлечь самую консервативную часть покупателей и еще долго выжимать деньги там, где этого не смог сделать администратор, и методами, от которых тошнит предпринимателя и лидера. К моменту, когда последний покупатель приобретает последнюю единицу товара, производство полностью ликвидировано, коллектив пристроен и все бонусы выплачены, производственные мощности распроданы, технология продана и только один полностью автоматический завод продолжает клепать побочное технологическое решение по цене грязи. Затем выжимается все, что можно из остатков типа благоприятного образа товара или фирмы, например, выпускаются игрушечные динозавры, когда никого уже не заманишь на идиотический фильм Спилберга. Потом идут мемуары и т.д. и т.п. Класс плановика виден по тому, как товар приносит прибыль после своей фактической смерти.

Наконец, фирма полностью исчезает с лица земли, оставаясь образцом в учебниках по бизнесу. Каждый из руководителей был на своем месте и вовремя уступил дорогу другому. Общество в выигрыше, коллектив заработал достойные деньги, четыре руководителя добились каждый своей цели.

Возможен, правда, другой исход, как в случае с Кока-Колой. Производство не останавливается, оно становится вечным. никаких решений принимать не нужно, разве что периодически прокатывать рекламные компании по мере того, как вырастают новые поколения потребителей. В управлении фирмой можно просто сменять плановиков по мере их старения.

Это, повторимся, идеальная ситуация, но все разнообразие жизненных ситуаций, связанных с управление производством, можно плодотворно анализировать, сравнивая с этим образцом.

То, что фирмы не расположены выпускать только один продукт, а стараются опираться на несколько, не меняет существа дела – каждый отдельный продукт создает вокруг себя вышеописанную ситуацию – в реальности или потенциально – и, смешиваясь, они создают все многообразие ситуаций в бизнесе.

Отсутствие в реальной схеме одного из архетипов руководства создает упомянутые выше соответствующие слабости и в итоге уменьшает площадь под кривой жизненного цикла товара, то есть общую прибыль. Конфликты между руководителями и неправильное делегирование ответственности на разных этапах жизненного цикла продукта также в итоге снижают суммарную прибыль.

Так, например, Стив Джобс мешал своей собственной фирме, потому что он, как лидер, вознамерился продлить свою власть дольше оптимального срока. Но избавившись от него, фирма попала в руки плановика из мира напитков. Ранний переход под плановую парадигму привнес тенденцию к стагнации, совершенно неуместную на фоне потребительского бума. Компьютерная индустрия развивалась скачкообразно, ситуация менялась несколько раз в года, а плановик изобретал сильные, но, увы, отстающие от времени ходы. Сильный же администратор мог если не раскрутить фирму до космических высот, то хотя бы хорошо ее стабилизировать, а грамотный предприниматель мог бы изобрести выигрышные ходы в ценовой и технологической войнах.

Предприниматели вообще основали и развивают компьютерную промышленность США, привнеся в нее демократическое начало, высочайшие критерии качества и легендарные призовые заработки.

Не следует, однако идеализировать предпринимательское начало. Фирма Борланд пала жертвой неуемных предпринимательских амбиций, гипертрофированным в ущерб всем другим видам управления.

Положительный пример – история IBM последнего периода. Администратор Герстнер пришел на фирму, разваливавшуюся из-за засилья предпринимательского управления. Фирма оставалась технологическим флагманом, но деньги летели бог знает куда. Администратор для начала просто заставил людей придерживаться элементарной дисциплины и порядочности – сказал-сделал. Этого казалось достаточно, чтобы гигант очнулся от красивых фантазий и снова заявил о себе.

Страну и государство можно рассматривать как большую фирму, производящую множество продуктов в конкурентной обстановке. Руководители государства не занимаются конкретным продуктом, однако создают условия для повышения средней конкурентоспобности всех товаров. Успех в этом деле приводит к ситуации такого же общего выигрыша, как и в случае с идеальным товаром; как страна и ее граждане, так и мировая экономика выигрывают.

Но есть еще один этап идеальной схемы управления производством продукта, который желательно осветить специально для понимания положения в России, освещаемого более подробно в разделах ниже. Это стагнация. Она подается несколько утрировано, но только с целью большей наглядности.

Итак, фирма, управляемая плановиком, переживает свою золотую осень. Господствует дух благополучия и расслабленности. Продукт становится “дойной коровой”. Производство сведено к инструкциям, которые может выполнить каждый, кто в состоянии их запомнить. Коллектив теряет навыки и боевитость. Руководитель почти не виден. Но рынок не спит, конкуренты суетятся и постепенно подтачивают могущество фирмы.

Фирма начинает терять деньги, приближается к разорению. Дух благополучной расслабленности сменяется духом обреченной расслабленности. Ни один из способов улучшения ситуации не срабатывает. В коллективе уже давно нет людей, способных отвечать за что-то вне их должностных инструкций. Кажется, что ничто его уже не спасет. Все мечтают, чтобы их вывели из застоя. Время от времени появляются какие-то новые руководители, закручивают гайки, но через неделю все возвращается на круги своя.

Но появляется некто, говорящий: “Пойдемте за мной. Надо не спасать эту территорию, а завоевать новую”. Это обычно пришлый человек, но он приходит туда, где его ждут. Он новый лидер, он очаровывает всех. Заваривается новый цикл производства; свежие волны обновления прокатываются по фирме. Те, кто с радостью встречал спасителя, давно уволены, старые традиции меняются радикально и беспощадно, вывеска сменена.

Фирма обновилась, но это уже другое тело с другой душой и ее ждет другая жизнь.

Итак, впереди идут лидер и предприниматель, носители идеального начала. Как более мужской тип, лидер открывает новое пространство, пробивает головой лед. Далее, предприниматель, женский вариант лидера, прокладывает в этом пространстве дороги, как Кортес по Америке. Далее управление переходит к материалистическим архетипам. Администратор осваивает пространство и – наконец-то – приносит от него прибыль или, в более общем случае, общественную пользу. Когда пространство освоено, плановик, женская ипостась администратора, сохраняет статус-кво и совершенствует имеющиеся технологии.

ВАРИАЦИИ

Психография и архетипы

Процентное соотношение лидеров, предпринимателей, администраторов и плановиков в среде руководителей отражает соотношение людей, в которых преобладают соответственно инстинкты наслаждения, идеала (это не инстинкт, но сравнимая с ним сила), еды и защиты. Так мы ничего не вычислим, но к счастью, есть другой тип задачи, когда человек принимает решение в условиях недостатка информации и ответственно рискует деньгами. Это покупка товара, и не простого, а дорогого товара на рынке высоких технологий.

Поведение покупателя на рынке и его психология обсчитаны очень хорошо.

В некоторых областях получены устойчивые и повторяющиеся количественные результаты. Например, покупатели на рынке новых технологий, осуществляющих качественный скачок, а проще говоря на рынке компьютеров и программ, где качественные скачки происходят едва ли не каждый месяц, делятся на четыре архетипа, почти полностью кореллирующие с архетипами руководителей.

Так как покупка на рынке новых технологий всегда связана с риском потратить впустую кучу денег, то покупатель сталкивается с неопределенностью, планка ответственности за которую весьма высока и поэтому покупатель неволен выбирать между многими парадигмами, а ориентируется только на одну. (см. Рисунок 1)

Итак, примем парад потребителей качественно новых технологий.

Это, во-первых, энтузиасты. Они интересуются всем новым еще до того, как оно появляется на рынке. Им просто интересно, они тащатся от новизны, от изменений. Они бы сами все это сделали, но “у них не было на это времени.” Лидер производит эти изменения и наслаждается, энтузиасты не берут на себя ответственность, но наслаждаются вместе с ним. Энтузиасты, делающие покупки, посчитаны маркетологами; их очень мало, от силы два процента. Мы можем сделать вывод, что лидеров еще меньше – ведь им нужно не только наслаждаться, но и рисковать. Так оно и есть – лидеров можно сосчитать по пальцам. Отношение количества лидеров к общей массе руководителей равно или меньше отношения энтузиастов к общей массе покупателей.

Предпринимателей больше – в процентном отношении ровно столько, сколько на рынке образованных покупателей, то есть тех, кто первыми покупает товар, как только он официально появится в продаже. Это так называемое “раннее большинство”. Эти люди уже откуда-то знают, что это за товар, чем он хорош и у них уже есть конкретные планы его использования. В случае с софтвером или хардвером это передовые проекты, опирающиеся на уникальные свойства товара и обеспечивающие высокие призовые деньги покупателю из отряда "раннего большинства". Обычно, “раннее большинство” на рынке передовых технологий – это предприниматели из других сфер.

Но решающее большинство на рынке составляют прагматики – лица, ориентирующиеся на соотношение цена/производительность. Они же и приносят максимальный доход и их предпочтения сегментируют рынок, поднимают одних производителей и топят других. Им не нужны уникальные функции товара, им нужен полный набор гораздо более простых функций и предсказуемое поведение, надежность товара. Товар для них – ресурс, вписанный в схему их проекта; мудрить им ни к чему.

Рисунок 6. Так распределяются покупатели на рынке передовых компьютерных технологий. Это совсем грубая качественная картина, но статистика продаж дает повторяющуюся тенденцию деления покупателей (вернее их мотиваций) на 4 группы.. Мотивации весьма схожи с мотивациями при принятии ответственности за управление ресурсом.

Энтузиасты и раннее большинство с трудом набирает процентов 10; прагматики же имеют свои законные три четверти, то есть 70-75%.

Оставшиеся 15-20% покупателей – консерваторы. Они знают, что цена на товар неизбежно упадет и просто ждут, когда завтра можно будет взять почти даром то, что сегодня стоит денег.

Итак, силы распределяются приблизительно следующим образом:

Лидеры/ Энтузиасты	Предприниматели/ "Раннее большинство"	Администраторы/ Прагматики	Плановики/ Консерваторы
до 2 %	8-10%	70-75%	15-20%

Это дает нам психографическое распределение инстинктов, которое трудно получить методами обычной психологии. Как его применить?

В любой ситуации, где человек не знает как конкретно поступить, а как-то поступать надо. Например, асоциальный тип не хочет работать и жить по законам общества. Но хочется кушать и иметь все как у людей, а лучше побольше. Прежде, чем стать преступником, такой деятель выбирает один из четырех архетипов, принимает на себя ответственность за последствия противоправных поступков – или же подчиняясь инстинкту сна, становится наркоманом.

Применив описанный выше подход, можно вычислить следующее процентное соотношение разных типов преступников (чисто теоретически, не знаю как там на самом деле):

Атаманы шаек и разбойники, лично возглавляющие все преступления (то есть все “профессии”, где нужно принимать мгновенные решения и держать в подчинении банду)	Взломщики, медвежатники, наемные убийцы, грабители банков, домушники и карманники (“призовые” и “технологические” грабители)	Члены рекетирских банд, разбойники, действующие скопом, вымогатели, мафиозные структуры (сила плюс многочисленность плюс организация, влияние и деньги)	Мошенники, лохотронщики, кидалы, шулера, финансовые жулики, мелкие обманщики (старые как мир схемы)
до 2 %	8-10%	70-75%	15-20%

Но этого мало. Мы видим, что лидер имеет слабость – он силен в драке и не приспособлен к другому времяпровождению. Так и атаман без драки ноль. Выбей атамана – и шайка разбежится. Ведь атаман никогда не заботится о сплочении коллектива и даже о какой-то его внутренней структуре, кроме той, которая складывается сама.

Учитывая это, ловкий администратор Алиев победил Сурета Гусейнова просто переведя игру на другое поле. Он назначил атамана на руководящую административную должность, где тот и завял.

Слабость имеет и “призовой” грабитель. Он хитер и осторожен, его трудно поймать, но его рано или поздно выдадут или ограбят свои же или он споткнется на собственном зазнайстве и чистоплюйстве.

Мафиози чрезвычайно чувствительны к клевете и подозревают всех и каждого. В этом нравы мафии мало чем отличаются от нравов в административно-чиновничьем аппарате, разве что в первом случае наказывают посильнее, чем во втором.

Плановик боится открытой драки; Мавроди и Соловьева не могут себя защитить, толкни их и дело развалится. Но и прищучить их очень сложно. Их “профессии” минимально уязвимы, они раскалываются на следствии или идут на попятную, только если видят, что улики налицо. И законы они знают не хуже прокурора. Часто, сдав первую линию обороны, они отступают на неприступные территории.

Структурные кризисы

Хорошо, если руководители разных архетипов понимают друг друга. Но в реальной жизни это происходит не всегда. В тот момент, когда имеет смысл менять парадигму управления, вероятны конфликты между носителями разных парадигм.

Лидер, увлеченный драками и преодолениями, становится обузой при переходе к нормальной спокойной и повседневной работе. Предприниматель тратит все больше и больше денег на цели, которые он даже не может вразумительно назвать. Администратор не хочет делегировать власть, подавляет инициативу и зажимает деньги – в результате оказывается, что он должен работать сам за всех исполнителей. Плановик зарубает все проекты, даже не выслушав их названия. И так далее, вариаций может быть сколько угодно. Внимательные руководители понимают, что дело не в личных взаимоотношениях, а в более глубоких причинах. Но разобраться в этих причинах трудновато, потому что каждый руководитель мыслит в рамках своей парадигмы, а в рамках парадигмы противоречий не существует.

Что же делать, если архетипы не сотрудничают? Как понять другого? Как взглянуть на себя со стороны? Простых решений тут нет, кроме как повышать свою общую компетентность.

Мы можем выделить четыре критические точки, теоретически порождающие кризисы управления. Они соответствуют концу правления каждого архетипа в производственном цикле, когда плюсы данного архетипа исчерпаны, ситуация поменялась и нужно менять парадигму. На самом деле кризисы управления порождаются гораздо большим количеством причин, однако кризисы, порожденные несвоевременной сменой парадигм управления, гораздо болезненнее. Если такой кризис вовремя распознать и принять предупредительные меры, то он проходит незаметно и естественно. Так, администратор может, сохраняя фактически безраздельную власть, усилить предпринимательский элемент в случае необходимости качественного прорыва или же наделить большими полномочиями плановика, если рыночная (внешняя) ситуация не располагает к борьбе, а требует приспособления.

Можно рассчитывать на широту взглядов и образованность руководителей, на их способность искать разумные решения и не поддаваться эмоциям, то есть на их человеческие качества. Это довольно тоскливая перспектива – ведь каждый второй руководитель сам все знает и никто ему не указ. Административная парадигма весьма сильна по части отметания всего нового, однако, ее можно обмануть. Так, было время, когда ученые, занимавшиеся фундаментальными исследованиями в советское время, писали “планы работы” для административного начальства. Их оставляли в покое – ведь администратор (не архетипичный руководитель, а чиновник, структурная единица административной пирамиды) уже получил свою бумажку и отчетность, ему подконтрольная, в порядке. Ученый продолжал свои исследования, делая вовсе не то, что обещал на бумаге и все были довольны.

Качественный прорыв

Рассмотрим в качестве примера применения нашей теории случай качественного прорыва. Этот случай, как вы понимаете, идеальный и в реальности он лишь скрытая пружина события, далеко не всегда видная и не обязательно понятная даже тем, кем она движет.

Допустим, на рынке действуют две фирмы, А и Б, каждая из которых производит некий товар массового потребления, обладающий устойчивым спросом.

Фирмы старые, устойчивые, управляемые грамотными администраторами.

В конкурентной борьбе они разделили рынок пополам.

Новые тенденции на рынке требуют обновления товара, выпуска его новой модификации. Руководитель фирмы А, администратор, опасается, что администратор Б опередит его и наоборот. Поэтому, даже не желая этого, руководитель А приступает к разработке новой модификации продукта. Руководитель Б также не теряет времени. Обе фирмы проводят исследования и наконец выпускают новые образцы продукции. Рынок по-прежнему поделен ими пополам.

Проходит некоторое время, появляются новые тенденции на рынке и нужно повторять все снова. Руководитель А видит, что придется снова затратить огромные средства и добиться только того, что статус кво на рынке не изменится – ведь фирма Б тоже не хочет отставать. Разрисовав типично администраторский план создания нового вида продукции, учитывающий ресурсы и расставляющий по местам исполнителей, руководитель А проникается подозрением, что точно такой же план лежит перед взором руководителя фирмы Б. Это естественное предположение, так как и А, и Б выстраивают свои планы в рамках одной и той же административной парадигмы, предполагающей, что управление есть управление ресурсами.

Но руководитель А по совету друзей нанимает на работу предпринимателя. Этим самым он идет на риск, так как предприниматель сам не может сказать, какой результат он получит в конце. Предприниматель требует больших вложений в разработку новой модификации, причем тратит все деньги только на исследования в одной области, оставляя весь комплекс исследований на потом. Он не может составить плана своих действий и спланировать предполагаемы расходы. Более того, он постоянно требует денег сверх первоначальной сметы.

Разумеется, под словами “нанять предпринимателя” имеется в виду то, что задача качественного прорыва начинается с выбора другой парадигмы. Строго говоря, нанимать носителя предпринимательской парадигмы не обязательно, но на практике это часто самое лучшее решение. Сам администратор не очень умеет мыслить по-предпринимательски, а выстроенная им система управления, административная пирамида, не приспособлена для выращивания ответственных предпринимателей.

Порядки, введенные предпринимателем, не согласуются с управленческой дисциплиной; его понимание финансирования выглядит по меньшей мере странно, отношение к ресурсам, планированию и отчетности весьма легкомысленное. Он строит скорее сеть, а не пирамиду, базар, а не храм.

Первое время предприниматель вообще не знает, как подступиться, поэтому ничего как будто не делает.

Его приходится терпеть.

Наконец, истекает отведенное на проект время. Фирма Б выпустила первой новую модификацию, а фирма А еще копается. Администратор А в отчаянии выпускает свой продукт на рынок с имеющимися недоработками. Тут-то и оказывается видна работа предпринимателя. Оказывается, что продукт А обладает настолько несравненными качествами, что даже с недоработками, он оказывается предпочтительнее продукта Б. Рынок массово скупает продукт А, потому что это нечто новое, принципиально более совершенный продукт, чем Б. Пока фирма Б выпускает что-то похожее, она теряет стратегическое время, за которое фирма А откусывает огромные куски их рынка. Затраты фирмы А окупились за счет расширения рынка. Администратор А выплачивает призовые предпринимателю и увольняет его с работы или ставит перед ним новую задачу.

В этом примере нужно сосредоточиться не на личных взаимоотношениях предпринимателя и администратора, а на том, когда администратор должен объявить работу предпринимателя оконечной.

Ведь устремляясь к невозможному качеству, предприниматель совершенно не заботится о той дате, когда это качество будет достигнуто. Строго говоря, оно не будет достигнуто никогда, потому что оно идеальное.

Но на пути к нему есть вполне ощутимые градации.

Рисунок 7. Кривая изображает рост качества в зависимости от времени, потраченного на разработку. Площадь под кривой можно интерпретировать как затраты. Кривая стремится к идеальному качеству, никогда не достигая его. Реальная кривая выглядит обычно как ступенчатая лестница.

Первая – продуктовое качество. Разработка начинает удовлетворять потребность, которую она призвана удовлетворять, то есть становится продуктом (точка 1). Продукт еще неудобно продавать на товарном рынке, но безрыночная экономика типа “советской” вполне его принимает. Достигнув минимального товарного качества (точка 2), мы можем выходить с товаром на рынок и конкурировать с другими товарами. Начиная с этого момента, администратор в принципе может перехватить инициативу и выпустить товар на рынок, но тогда он оказывается в невыгодном конкурентном положении – ведь достигнуто только минимальное товарное качество и для продажи такого товара требуются большие дополнительные усилия.

Поэтому администратор допускает, чтобы предприниматель продолжил свою работу и ожидает повышения качества до нового уровня. Хорошо бы достичь эталонного качества (точка 3), то есть такого, чтобы товар был эталоном качества на рынке. Тогда, несмотря на то, что на его продвижение потребуется потратить не меньше средств, но результат будет предсказуемым. Продвижение эталонного товара имеет свои трудности и особенности, но в общем это приятнее, чем продвигать товар среднего качества.

За эталонным качеством лежит область чистого любопытства предпринимателя. Если на фирме нет свободных денег, то его туда нельзя допускать – это уже выбрасывание денег впустую. На рисунке видно, что затраты (площадь под кривой) продолжают расти, а достижение идеального качества откладывается на неопределенный срок. Администратор должен вырвать товар из рук предпринимателя где-то между точками минимального товарного и эталонного качеств и налаживать его серийное производство. Технологию лучше отдать на рафинирование плановику – он более послушен и тратит куда меньше.

Производство становится администратору снова понятным, поскольку его можно свести к ресурсному планированию. Но это отчасти самообман. Пока предприниматель повышал качество, никто не мог свести его действия к схеме. Схема появляется тогда, когда товар приобрел форму и застыл. Задним числом можно все объяснить, но “передним” числом может мыслить только предприниматель.

Переходы между архетипами

Если теория менеджмента может выделить архетипы руководителей, то анализ их базовых инстинктов помогает нам обнаружить возможности смены одной парадигмы другой одним и тем же человеком. Это важно, когда на предприятии нет подходящего носителя архетипа, а ситуация его требует. Замену можно сыскать среди других ответственных лиц по следующим правилам.

ЛЕГКИЕ ПЕРЕХОДЫ:

	От лидера к предпринимателю (и обратно). Наслаждаясь, лидер может обнаружить новый источник наслаждения – борьбу за качество. Так часто бывает. Предприниматель может вполне освоить "правила лидерства" и придерживаться их, пока жизнь не покажет ему, что правил никаких нет – но это бывает сравнительно редко.
	От лидера к администратору. Освоив территорию, лидер может успокоиться и приступить к ее освоению.
	От администратора к плановику (и наоборот). Поскольку технология устоялась, можно пожертвовать частью амбиций и просто доить корову. Обратный переход порождает скрягу-администратора, впрочем, для администратора это не самое худшее.
	От предпринимателя к плановику. Поскольку технология известна, можно приступить к созданию "идеального подземного автоматического завода".

ТЯЖЕЛЫЕ (ТРУДНОВЕРОЯТНЫЕ) ПЕРЕХОДЫ:

	От предпринимателя к администратору (и обратно). Предприниматель никогда не научится экономить ресурсы (деньги). Администратор никогда не абстрагируется от подсчета денег и поэтому не сможет воспарить умом и оседлать процесс.
	От лидера к плановику (и обратно). Эти противоположны почти во всем.
	От администратора к лидеру. Бросить все хозяйство и опять идти драться? Нет уж, молодость прошла. Лучше нанять лидера и рисковать тем, что его трудно держать в подчинении, чем самому бросаться в омут.
	От плановика к предпринимателю или лидеру. Зачем бороться, принимать быстрые решения, вступать на неизведанные территории? Лучше поискать готовые решения. Проанализировав эти примеры, можно составить себе представление о том, как подбирать замену отсутствующему архетипу (и как не надо). Отсюда видно, что самый дефицитный архетип – это лидер, но он и нужен реже всего. Ситуация, когда требуется лидер, часто встречается в политике и истории, где народ склонен "верить", но реже в промышленности, где все проверяют. Самый подвижный – предприниматель, он даже может заменить администратора, если озаботиться задачей "идеальной деньгоделательной машины" (но решать он ее будет, не жалея средств). Наименее подвижный – плановик. Но он же наиболее неизбежный, так как за него мало кто захочет делать его дело. И так далее

Часть 2. МЕСТО ИНСТИНКТОВ В ИСТОРИИ

Есть идеи невысказанные, бессознательные и только лишь сильно чувствуемые…
таких идей много как бы слитых с душой человека.
Есть они и в целом народе, есть и в человечестве, взятом как целое.
Пока эти идеи лежат лишь бессознательно в жизни народной
и только лишь сильно чувствуются – до тех пор только и может
жить сильнейшей живой жизнью народ.
В стремлениях к выяснению себе этих сокрытых идей
и состоит вся энергия его жизни.
Ф. М. Достоевский

ОГРАНИЧЕНИЯ МЕТОДА

Вступая на минное поле, каковым в настоящее время является история России, необходимо сразу договориться о правилах дискуссии, без соблюдения которых мы получим дискуссионный взрыв, то есть уйдем от нашей задачи.

Применим ли наш подход к истории? И нет, и да.

Нет, потому что инстинкты не являются движущими силами, динамикой истории. Движущими силами истории являются производительные силы, которые, постоянно развиваясь, постоянно выламываются из рамок производственных отношений. И пока нет никаких причин менять этот постулат на какой-либо другой.

Да, потому что разные нации в истории время от времени сталкиваются с задачей выбора в условиях неопределенности, когда весь предыдущий опыт не срабатывает и нужно находить нетривиальные решения.

Когда это происходит? Мы можем применять наши выводы к людям и к обществам, но не к государствам. Государства иногда находятся в тяжелых ситуациях, а общество и отдельные люди этого не чувствуют. Тогда люди не чувствуют давления обстоятельств и принимают решения сознательно - выводя из анализа обстановки или по образцу. Но как только начинается инфляция, неопределенность, угроза имуществу и даже жизни – тогда человек не знает, что конкретно делать. Для большинства людей резкие изменения в жизни происходят в первый раз; анализировать обстановку, например, экономически, он привык в старых понятиях, которые как раз и перестают действовать. Вот тогда и вступают в действие инстинкты.

То, что происходит в моменты смут, революций, смен курсов и избыточного давления внешних угроз происходит отнюдь не по законам экономики, хотя экономика оформляет и поддерживает эти решения. Люди должны принять решение либо сами, либо поддержать одно из нескольких, спущенных сверху.

В эти годы, месяцы, дни и иногда даже минуты люди не решают, какой из предлагаемых путей более выгоден – они этого не знают. Откуда им знать, они не экономисты. Они выбирают тот, который им кажется наиболее “естественным”.

Ниже речь будет идти не причинах и следствиях всевозможных смут, революций и т.д., а только о формальной стороне, а именно: как ведут себя люди до, в процессе и после исторических переходов. В эти моменты люди ведут себя не так, как обычно и, в частности, не так, как предписано производственными отношениями – ведь старые уже не действуют, а новые еще не созданы.

Инстинкт отзывается на неопределенность, трактуя ее как угрозу жизни. Какие тут могут быть экономические соображения? Формы, в которых инстинктивное решение находит себе выход, конечно, используют элементы старого мира, заготовленные предыдущими этапами развития общества. Но больше эти формы ничего общего с производственными отношениями не имеют.

Развитие производительных сил не объясняет всего многообразия событий. Если бы все было так просто, как в учебнике по истмату, то древний Китая развивался бы как древний Рим, современный индиец рассуждал бы как француз, а американец мог бы свободно открывать свой бизнес в Японии и получать прибыль, применяя чисто американские способы производства. Формы исторического развития и его результаты настолько разнообразны, что приходится вводить другие факторы, которые, если за ними не уследить, превращают историческую науку в базар.

Фактически в истории принято рассматривать “комплекс” причин. “Комплекс” – слово малопонятное. Каждый автор произвольно набирает в арсенал этого “комплекса” свои любимые причины, после чего история толкуется в рамках этого комплекса. В результате толкований истории навалом, все знают, как объяснить то, что было вчера, но не могут угадать, что будет завтра. Чем меньше объем “комплекса” причин, чем более они структурированы, тем строже рассуждения, тем больше оснований доверять конечным выводам.

Поэтому, чтобы не терять строгости, я вообще вывожу рассмотрение за рамки динамики истории, а исследую только ее формы, и то только в те минуты, когда перед нацией и ее гражданами стоят задачи принятия решения в условиях неопределенности. Мы уходим с минного поля, мы действуем там, где раньше не было ни мин, ни поля. Толкований истории при этом, конечно, не избежать, но эти толкования будут весьма ограничены и в основном будут иметь вид иллюстраций. Динамика, определяющая сами исторические события, остается, но описывается с минимальной детализацией, как фон, на котором отчетливо проступает все многообразие форм исторических переходов.

Для полной ясности нужно еще ответить на вопрос: “Применимы ли методы управления фирмой к управлению государством и объяснению исторических событий?” Ведь, действительно, государство есть гораздо более сложный механизм и на него действует гораздо большее количество факторов, чем на фирму. Но в контексте применяемых в этом исследовании понятий этот вопрос некорректно поставлен.

Управление фирмой описывается здесь как решение задачи принятия на себя ответственности в ситуации неопределенности. Формы управления ставятся в соответствие трем инстинктам (еда, наслаждение, оборона), а также свойству сознания к различению, порождающей психическую динамику, сравнимую по силе с инстинктами.

Инстинкты делят руководителей производства на архетипы. Исторические катаклизмы также порождают типы деятелей, если движимых не инстинктами на 100%, то выбирающих для достижения своих целей ту или иную инстинктивную парадигму. Народ в зависимости от своего понимания ситуации выдвигает наверх то вождя, то реформатора, то “отца нации”, то “великого кормчего”, то “доброго дедушку”. Если политик достаточно умен, то он искусственно воспроизводит ситуацию, в которой он востребован.

Таким образом, утверждение “Методы управления фирмой нельзя распространять на управление государством и объяснение исторических событий” правильно, но данной работе не имеет никакого отношения. Ведь если мы заведем ключиком игрушечный грузовичок, он поедет; если мы заведем ключиком “Камаз”, то он тоже поедет. Причины, масштабы и механизмы движения различаются, однако и в том и в другом случае потенциальная энергия преобразуется в кинетическую, что предопределяет кинематику, то есть форму движения, как маленького, так и большого грузовиков.

Так что мы сосредоточим свое внимание на форме.

ЕСТЕСТВЕННЫЕ ВЕЩИ ОБЪЕДИНЯЮТ ЛЮДЕЙ

Люди могут сотрудничать, делать общее дело, если они соглашаются относительно правил сотрудничества. Охотники загоняют мамонта, нанося удары ему, а не друг другу, хотя последнее не исключено потом при дележе добычи. Косари сообща косят луг, стараясь соблюдать ряды и не цеплять косой чужие ноги. Купцы могут торговать, если один дает товар, а другой взамен деньги или другой товар, а вовсе не пускает ему в живот стрелу из арбалета.

Но для более тесного сотрудничества людям нужно более тесное взаимопонимание, а оно базируется на соглашениях, которые выражаются не средствами языка, а поведением, образом жизни, предпочтениями и т.д. Оседлые народы не доверяют кочевникам, хотя понимают их язык и мотивы, толкающие их с одного места на другое. Кочевники считают оседлых ниже себя, но с удовольствием торгуют с ними. Живя сотни лет рядом друг с другом, кочевники и оседлые не смешиваются и в конце концов либо кочевники уничтожают оседлых, либо наоборот, либо же одна группа ассимилирует другую, оставляя от культуры ассимилируемых только клочки.

Люди объединяются в нации, национальности, в более мелкие группы или в более крупные основываясь на том, какие вещи и модели поведения они считают естественными, а какие нет. Если некто ведет себя понятно и естественно, то это "свой", если же некто ведет себя необычно, то он "чужой". Разделение происходит на самом дне сознательного уровня сознания, когда трудно подобрать или невозможно подобрать слова.

Язык не является окончательным фактором разделения на “своих” и “чужих”, но он есть большое поле для соглашения о естественном и носителем этих соглашений. Диалекты языка, жаргоны социальных и профессиональных групп, фольклорные различия  – наглядный индикатор глубинных расхождений в естественных понятиях. Часто если одна часть нации начинает жить как-то по-другому, чем другие, то это моментально отражается на языке, даже в рамках одной нации, одного города.

То, что считается естественным, обычно не произносится вслух и не обсуждается. Если люди понимают друг друга без слов, например в том факте, что для забивания гвоздей нужен молоток, то они могут сотрудничать. Это кажется тривиальным и неинтересным только потому, что для нас это настолько естественно, что и говорить об этом не стоит.

Именно из таких соглашений и складывается культурно-общественная основа народности, а затем и нации.

Если нации говорят на разных языках, но их понятия о "естественном" близки друг к другу, то нации образуют как бы супернацию.

Так, англичане и французы могут рассказывать друг о друге анекдоты и посмеиваться; они могут объединяться в войне против германцев, но если в дикой местности Африки на них нападут дикие племена, то англичанин, француз и немец объявляют себя “европейцами” и забывают свои распри. Более того, если среди них окажется американский негр, то еще подумает, рассуждать ли ему о своих африканских корнях или действовать заодно с “цивилизованными” людьми.

Почему они действуют так? Что говорит на эту тему строгая наука? Кто такие “европейцы”?

Анекдоты о русских, англичанах, французах и прочих являются очень яркими иллюстрациями того, что различия проходят ниже объяснимого и вербализуемого слоя понятий. В анекдоте представитель каждой нации должен принять решение в обстановке неопределенности, правда спародированной и комичной. На перечислении этих решений и фиксации их необъяснимых различий анекдот закачивается. Так как решения “естественны” для каждой нации, получается смешно. Анекдот фиксирует различия в “естественном”, но не может его объяснить. Попробуйте объяснить, в чем был юмор – не удастся. Мотивировка персонажей лежит вне понятий, обозначенных словами.

Все остальные попытки объяснить словами различия наций дают не больше результата, чем попытки объяснения анекдотов. У русских, например, принято давать в долг под честное слово – как это объяснить с точки зрения производительных сил и производственных отношений?

ТРАДИЦИОННЫЕ И ЦИВИЛИЗОВАННЫЕ ОБЩЕСТВА – ОПРЕДЕЛЕНИЯ

Общество, живущее долгое время на определенной территории, в не сменяющемся климате, не меняющее источники пропитания и гастрономические пристрастия, то есть общество, живущее в неизменной среде обитания, само становится неизменным.

Членам такого общества достаточно выучить несколько процедур и традиций, чтобы стать добычливыми охотниками, выращивать злаки, пасти скот, ублажать богов, кормить семью и свое племя и продолжать род. Всем, что непонятно, ведает шаман.

Такое общество будем называть "традиционным". Набор традиций составляет всю культурную основу такого общества, больше ничего рядовому члену такого общества знать не надо.

Время и пространство для таких обществ являются метапонятиями. Раз сегодня происходит то же, что и вчера, раз завтра произойдет то же, что было сегодня, то абстрактное понятие времени просто теряет смысл. Пространство – это территория обитания, за с которой не имеет смысл уходить; раз нет смысла проникать на другие территории, то и специально держать в голове понятие пространства не нужно. Но тем не менее даже первобытные люди рассчитывают свои действия в пространстве и времени, не смея назвать их по именам.

Социальный статус члена первобытно-традиционного общества также настолько неизменен, что нет смысла роптать, искать лучшей участи и вообще глупо думать на эту тему.

Традиционное общество отлично живет сколько угодно веков, но только если нет внешних изменений. Оно возвращается к стабильности, как шарик, случайно отклоненный от своего ложа, снова скатывается на дно чаши.

Когда происходит непонятное, шаман и все общество пытается вместить его в рамки традиционных представлений. Река обмелела, дичь ушла, лес сгорел, урожай побил град– это все происки злых духов. Вводятся новые формы общения с духами. Традиция усложняется и обогащается. И внешний мир снова становится неизменным, так как традиция снова всем управляет.

Но изменения происходят снова и снова. Если они происходят достаточно ритмично, традиционное общество успевает отреагировать на них новыми традиционными установками. Но если изменения слишком неожиданны или слишком масштабны, традиционное общество принуждено сменить традиционную реакцию. Например, белые люди прибыли в Америку и полезли везде со своими непонятными социальными установками и вещами и объем изменений оказался совершенно беспрецедентными.

Это тяжелое испытание. Одни племена уходят дальше в лес. Другие обреченно бросаются в бой и гибнут. Третьи с трудом приспосабливаются, теряя связь со своими предками. И так далее.

Каждая традиционная нация рано или поздно с валом внешних изменений и с осознанием того, что на изменения нужно реагировать. Большинство наций выбирает описанные выше способы пассивного или активного протеста.

Но в истории было несколько наций, которые выработали сами или усвоили своеобразные протоколы эффективной обработки внешних изменений. Имена, под которыми эти нации представлены в истории, известны всем. Это греки, египтяне, инки, ацтеки, индийцы, персы, арабы, китайцы, европейцы, русские, халдеи, римляне, то есть исторические цивилизации. Их очень мало, их потрясающе мало.

Назовем народы, имеющие протоколы обработки изменений, "цивилизованными".

С того момента, как нация переходит от бессистемных попыток создать еще одну новую традицию для обработки каждого внешнего отдельного изменения к созданию абстрактных категорий, долженствующих обосновать создание традиций для целых классов изменений, с этого самого момента зарождается философия.

Появляются понятия времени и пространства, другие абстрактные категории. Члены общества становятся социально подвижны. Нация становится непохожей на своих соседей – и никто не может понять, почему. Традиции у такого общества расцветают пышным букетом, но затем сменяются более уточенным протоколом обработки любых изменений. Общество становится цивилизацией, а традиционные соседи – варварами.

Если традиционное общество было стабильным и возвращалось к стабильности, если могло, то цивилизованное общество устремляется по дорогам прогресса к ускользающему миражу стабильного общества, которого уже никогда не достичь.

ПРОГРЕСС НАЦИИ И МЕТАПОНЯТИЯ

Каждая историческая нация развивается и оформляется в условиях многобожия, но время от времени ее постигает достаток и в ней разводится изрядное количество мудрецов. Обычно это люди свободных профессий, одаренные, энергичные и образованные. Мудрецы быстро обнаруживают, что многобожие не очень-то объясняет феномены окружающего мира и призадумываются. Попутно они исследуют тайны алхимии, математики и физики, разъезжают по соседним странам и зачем-то интересуются делами давно забытых царей.

Попытка упорядочить разрозненные мифы, выстроить единый философский фундамент и связать его с физикой, географическими открытиями и т.д. обнаруживает такой букет противоречий, что приходится либо коренным образом менять всю систему взглядов, либо зажимать свободу религиозных исследований, напускать туман тайн и секретностей.

После этого можно еще лет сто-двести существовать спокойно.

Так было с разными вариациями в Китае, Египте, Греции, Индии, Вавилоне, Риме, Византии.

Ситуация повторяется до тех пор, пока какая-либо группа языческих жрецов не расслабится. Тогда независимые мудрецы разводятся в слишком большом количестве, приносят ощутимую пользу, приобретают статус, бороться с которым одними запретами уже невозможно, и шустро развенчивают язычество. Но так как они ничего не могут дать взамен, им дают по шее и прогоняют. Так, например, случилось в Египте.

Но процесс уже запущен. Мысль убить невозможно. Мудрецы приспосабливаются – на то они и мудрецы. Они открывают философию – универсальный язык религии, науки и культуры. Они продолжают поиски и приходят – явно или неявно – к открытию метаязыка, то есть открывают существование набора естественных соглашений, на которых строится философия и собственно язык, а уж на них культура, религия, наука и т.д.

На метаязыке никто из нормальных людей не говорит. Это вроде Эвклидовых аксиом. Предметы метаязыка кажутся абсолютно естественными вещами, говорить о которых бессмысленно. Это понятия о времени, о пространстве, о жизни, о смерти, а также о том, что и как надо есть, как надо одеваться, разговаривать. Эти понятия человек получает на раннем этапе воспитания, часто еще до того, как начинает говорить. Он обучается этим понятиям всю жизнь и живет среди них, как среди само собой разумеющихся и воспроизводит их во всех сферах своей жизни.

Например, первобытное племя, находящееся в изоляции от современной цивилизации, живет по традициям и ритуалам, основанным на метапонятиях цикличности или даже неподвижности времени. Вернее даже времени, как мы его понимаем, в их менталитете нет. Сегодня было то же, что и вчера, завтра будет то же, что и сегодня. Все вещи известны и просты; других вещей нет. Шаман и старейшины знают и умеют все, что нужно для жизни. Все, что непонятно, все, что выходит за рамки традиций, ритуалов и объяснений шамана, есть происки сверхъестественных сил.

Таким образом любые изменений, приходящие из внешнего мира, отодвигаются в область сверхъестественного. Изменения представляются чем-то невозможным, не укладывающимся в сознание. Вещи таковы, каковы они есть, всегда. Никакими другими вещи быть не могут, потому что они не могут быть другими никогда. Поэтому среди “наук” в первобытном обществе могут существовать только описательные дисциплины, истории никакой не может быть, кроме перечисления предков, члены общества занимают строго определенные места и выполняют раз и навсегда затверженные функции. Как мы видим, менталитет такого общества консервируется из-за того, что не может принять в качестве рабочей концепцию изменений. Раз такой концепции в менталитете племени нет, то ее туда и не загонишь никаким уговорами. Невозможно рассказывать, человеку, на языке которого может даже не быть понятия времени в “цивилизованном” смысле, что время подвижно и нециклично.

Племя должно само как-то понять, что время - это не просто вчера, которое такое же как сегодня. Для этого оно должно столкнуться с таким набором изменений, чтобы их невозможно было игнорировать и привыкнуть к ним, ввести его в круг естественных понятий. А это могут не все племена. Древние китайцы преодолели этот барьер - и их менталитет сразу стал резко отличаться от менталитетов окружающих народов, расцвели история, науки, культура. Но, отказавшись от “суточного” времени, они запустили его по большому кругу и обрекли себя на консервацию, пусть и на высшем по тем временам уровне. В современном мире навалом народов, которые социально остались на уровне племенного общества. Они склонны к замкнутому существованию, свято соблюдают за свои традиции и ритуалы, приспосабливаются к прогрессу, вместо того, чтобы в нем участвовать. Этим, кстати, можно объяснить и современные конфликты на национальной почве – просто “цивилизованные” государства навязывают слишком быстрый темп изменений. Многие нации, не успевая приспособиться, требуют суверенитета, то есть пытаются как бы уйти дальше в джунгли подальше от слишком необъяснимого.

Преодоление узости языческой философии происходит на уровне метаязыка. Но редко бывает, чтобы оно решалось спекулятивным построением философа. Трудно строить философские построения там, где нет для этого осязаемого материала. Просто меняется сам метаязык, изменяются понятия о естественном и только вслед за ним перестраивается философия, а за ней и все остальное. Сам метаязык остается скрытым и невыраженным.

В качестве примера метапонятий, свойственных не традиционным, а цивилизованным обществам, можно привести остроумное сравнение Шпенглером древнегреческой и европейской культур. Шпенглер пишет, что греки, по крайней мере, древние, не могли понять, что такое бесконечность и боялись даже мысленно подбираться к этой теме. От этого они, создавая прекрасные здания, не заботились о том, чтобы выстраивать их в линию, потому что перспектива, столь ясная европейскому уму, для древнего грека была непостижимой. По той же причине они не использовали голубую краску для рисования неба и не рисовали картины с задним планом. Даже проницательные греческие математики, вплотную приблизившиеся к открытию иррациональных чисел, остановились на пороге этого открытия, казавшегося им чудовищным.

Восприятие бесконечности есть пример метапонятия, по-разному действующего в сознании "цивилизованного" человека. Древний грек не смог бы понять, что происходит, попав в европейский город. Но он бы ясно почувствовал, что попал в чуждую ему среду. Он бы увидел не метапонятие, он даже вряд ли смог подобрать слово, характеризующее неприятное чувство от того, что улица кончается где-то за горизонтом.

Кстати, к метапонятиям относятся также и общепринятые в обществе процедуры, в том числе и набор процедур реакции на изменения, в частности процедура принятия решения в условиях недостатка информации. На примере, приведенном Шпенглером мы видим, что выбор парадигмы происходит гораздо ниже речевого уровня сознания, и только немногие представители нации могут опуститься на самое дно сознания и обнаружить ущербность и ограниченность казалось бы естественных вещей.

Для того, чтобы произошел переход от многобожию к единобожию, нужно нечто большее, чем обычно напряжение сил касты мудрецов. История показывает, что всю нацию, от правителей до нищих охватывает подъем. Все кому не лень участвуют в религиозных спорах, воюют, изобретают ереси и вообще сильно переживают. Толпы людей уходят в монастыри. Князья и государи лезут в религиозные споры со своей медвежьей грацией.

Вся нация напряженно осваивает новую систему “естественных” установок. Любой новое философское построение тут же проверяется суровой критикой, кристаллизуются аргументы и камешек к камешку подгоняется прочный философский фундамент.

В результате из новой системы “естественных” истин появляется новая философия подобно тому как язык выстраивается из букв. Далее философский язык используется для выражения религиозных и научных истин, культурных достижений и т.д. и т.п. Философский язык развивается настолько, что буквы уже не вызывают сомнений в своей естественности.

Кроме перехода к единобожию нация вознаграждается за философские искания расцветом культуры, науки и т.д. и т.п.

Наций, переживших в своей истории момент подъема общественной и философской мысли, на Земле немного. Подавляющее большинство наций ничем таким в истории не отличилось. Волна внешних изменений ставит перед нацией выбор - либо научиться эффективно впитывать изменения, выработать развитые механизмы превращения их в “естественные” понятия, либо отступить в традиционное прошлое, только приспосабливая новинки цивилизации к своему быту. Первый путь требует длительного и драматического перехода. Многие нации были отброшены назад и даже стерты с лица Земли, так и не завершив этот переход. Это не означает, что одна нация хуже другой. Просто история в основном посвящена нациям, испытавшим такой подъем и выразившийся в появлении множества наук, религиозном прорыве и расцвете искусств. Именно такие нации и испытывают интерес к истории и в конце концов и формируют исторические модели и взгляды, в то время как народы, в историческом опыте которых не случилось культурно-философского подъема, не формируют собственного взгляда на историю и их представления об истории кажутся нам неразвитыми и дикарскими. Но они вовсе не бедны. Традиционные общества хранят богатейший фольклор, традиции, ремесла и знания, для поддержки которых в “цивилизованном” обществе нет естественных институтов.

Причины того, почему одни нации проходят через подъем и заслуживают собственные имена в истории (при этом имена обычно обобщающие и скрывают множество фактических национальностей, составляющих нацию), а другие остаются в исторической тени, здесь анализироваться не будут. С нас для начала достаточно того факта, что с одними это было, причем со всеми по-разному, а с другими нет.

ПРИНЯТИЕ РЕШЕНИЯ И ИСТОРИЯ

Над “естественными” метапонятиями строится философия, над ней религия, культура и наука, а над ними общественное и экономическое устройство. Это происходит не всегда, а только если понятие времени как непрерывного потока, несущего изменения становится естественным и понятным без слов. “Изменения - закон жизни” написано в “Книге перемен”. Когда-то это надо было доказывать, сейчас эта фраза кажется банальной.

Человек, являющийся частью общества, может не знать ни философии, ни науки, ни прочих барских штучек, но тем не менее он олицетворяет вершину всей пирамиды, построенной его предками над метапонятиями. Его общественное положение, обычаи его деревни и семьи, способы проводить рабочее и свободное время – все это выдумал не он, и не его отцы, и не его деды. Он есть олицетворенная история нации и все, что его окружает вплоть до узора на рубашке простирается, пусть неявно и скрыто, в историческую глубь до самого метаязыка.

Хорошая аналогия – соотношение фундаментальных наук и прикладных.

Так простая зажигалка может быть изготовлена легко и ничего особенного в технологическом смысле не представляет, но, тем не менее, для нее была изобретена пластмасса, разведан и добыт газ или бензин, выплавлен и выкован металл. А для того, чтобы хоть раз добыть бензин из нефти, нужны уже профессора, проводившие когда-то раньше фундаментальные исследования. А для того, чтобы этих профессоров когда-то обучили наукам, а не шаманским пляскам, задолго до их рождения трудились философы и алхимики.

Люди одной нации одинаково относятся к еде, работе, свободному времени, детям, богатству, бедности и т.д. Эти стереотипы складываются из поколения в поколение. Когда-то новые и необычные, они становились привычными, затем традиционными для следующих поколений и уже для их дальних потомков они “естественны”. “Естественные” вещи становятся основой “естественных” решений в производстве, политике, общественной жизни и культуре; когда эти общепринятые в рамках данной нации “естественные” соглашения или их следствия проникают в экономику и финансовую систему, то от них уже никуда не денешься, даже если захочешь.

Рисунок 8. Пирамида, на которой базируется решение гражданина каждой нации, неявно базируется на более основательных слоях, которые, в свою очередь, базируются на представлениях гражданина о "естественном".
Пирамида изменяется только снизу, то есть со стороны "естественных" понятий. Боковые грани пирамиды можно представлять как критические слои, оценивающие каждое внешнее привнесение на предмет непротиворечивости или возможности встраивания в пирамиду. Это порождает консерватизм со всеми положительными и отрицательными следствиями оного.

Нас интересует то, что процесс принятия решения в условиях неопределенности также является специфическим для данной нацией набором “естественных” правил и регуляцией. Также как и все “естественные” понятия, они складываются веками и отражают коллективный опыт всей нации, сгущенной до набора идиом, народных мудростей и образцов поведения, воспроизводимых повсеместно в границах проживания данной нации. Человек, причисляющий себя к некоему обществу, выбирает ту парадигму, которую принято выбирать в этом обществе в аналогичных ситуациях и для которой разработана общественно-культурно-экономическая-и-т.д. инфраструктура.

Переход от многобожия к единобожию значительно обогащает исторический опыт народа; слабо помня свою историю, каждый представитель нации вовсю может пользоваться отработанными в этот период образцами и способами. Для решения необычных проблем ему достаточно поговорить с соседями, узнать, как обычно поступают в таких случаях. Если решения все-таки нет, то человек предпринимает нечто необычное – но все-таки рамках традиций, законов и экономических правил общества. А последние есть ни что иное, как тот же слой пирамиды исторического опыта, в основе которой лежат все тот же “естественный” метаязык.

Если спроецировать друг на друга историю нации и историю фирмы, то период подъема, внешним признаком которого является переход нации от многобожия к единобожию, соответствует предпринимательскому стилю управления фирмой, управляемой административно, во время кризиса. В терминах, более близких к исторической науке, можно сказать, что нация должна осознать и эффективно отреагировать на перемены, но отдельные люди не могут осознать сущность перемен. Они только узнают о них и видят, что их жизнь от этих перемен стала хуже. Может быть потом, задним числом, они и смогут осознать историческую сущность происходящего, но жить надо сейчас и принимать решение нужно быстро. Для отдельных людей исторические перемены и кризисы порождают задачу о принятии ответственных решений в условиях неопределенности.

В производстве нужда в предпринимательском мышлении возникает тогда, когда внутренний кризис не может быть решен административными мерами. Лидеры указывают на решения, предприниматели прокладывают дороги в неведомое, но для сдвига не какой-то фирмы, а всей нации на новый уровень необходимы усилия каждого, пусть небольшие, но устойчивые. Поэтому после того, как уже указаны новые цели и проложены дороги, проходит время, прежде чем за появлением новых метапонятий, за новой философией перестроится вся ткань общественной жизни, экономический метаболизм обретет новые равновесные положения, изменения в укладе жизни станут "естественными". Последний фактор и определяет то, что периоды перехода менталитета нации от одного устойчивого состояния к другому измеряются поколениями.

Эти процессы придают неповторимые формы каждому отдельному случаю, однако они не меняют динамики истории. В конце концов, именно экономические факторы приводят к необходимости перестраивать производственные отношения и все что над ними. И в экономическом поле происходит оформление отношений, сменивших устаревшие.

Но что происходит в момент смены одних отношений другими? По-прежнему ли господствуют при этом экономические доминанты или вмешиваются другие факторы?

Когда Робеспьер рубил головы своим друганам-якобинцам, о соответствии этих действий производственным отношениям не задумывался ни он сам, ни его друзья, ни зрители. Сама история никуда не девалась, Конвент правил новые законы, люди привыкали жить в соответствии с новым уровнем производительных сил. Нас интересует не это, а то, почему нация рукоплескала Робеспьеру, а затем спокойно сдала его на расправу заговорщикам и после горячо поддержала Бонопарта, разогнавшего этих заговорщиков. А это произошло потому, что Робеспьер выполнил свою управленческую задачу лидера и нужда в нем отпала; люди, восторженно шедшие за ним из старой Франции в новую, давно уже пришли, надо было осваиваться на новом месте, а лидер продолжал безумствовать и суетиться. Поэтому сравнительно слабый заговор его уничтожил; не сумевшие внятно оформить свои устремления заговорщики были затем сметены Наполеоном. Он, следуя управленческой логике, ввел ясно обозначенные административные правила внутри страны и, продолжая лидерскую логику, отправился во главе восторженных армий на завоевание новых пространств.

Пунические войны был вызваны, конечно, не голым желанием Рима и Карфагена подраться, а борьбой за гегемонию на море. Но если бы во главе карфагенских войск стоял не Ганнибал, то история Пунических войн не заслужила бы и строчки в учебнике – в самом деле, мало ли войн выиграли римляне. Никакими экономическими соображениями не объяснишь поведения лидера.

В 7 веке до нашей эры империя Тан сменила империю Суй. Для Древнего Китая это было историческим потрясением, унесшим в могилу больше половины населения, но экономическая основа никак не поменялась. Никто и не думал ее менять. Просто старая династия комплексом дебильных управленческих мер довела страну до развала и перед китайцами стоял вопрос о личном выживании. Не до экономических отношений было.

Роль личности в истории, насколько мне известно, всегда сводилась к рассуждениями типа “с одной стороны – с другой стороны – нельзя отрицать отдельных личных качеств” и т.д. и т.п. Так в научной истории целые главы, основанные на анализе экономических факторов, перемежаются довольно странными описаниями похождений бесшабашных личностей. Наука, например, не дает ни описания причин, побудившие Александра Македонского скакать в Индию, ни мотивации греков, последовавших за ним, ни описания мотивации тех, кто остался. Исследуя греков, мы вообще постоянно попадаем впросак. Можно досконально изучить экономику Греции, но для объяснения разницы между Афинами и Спартой требуется нечто большее, чем экономика.

Да чего далеко ходить – ответьте, почему японцы не производят персональных компьютеров, вернее не поднимаются выше игровых приставок, а американцы производят с такой скоростью, что рынок иногда не успевает подхватить новые модели? Это вопрос экономики, но для ответа нужно нечто большее, чем экономика.

Почему, наконец, мы, имея под рукой все, в том числе и вполне ясное понимание экономических наук, сидим и чего-то ждем?

Потому что мы не удосужились правильно поставить вопрос.

Чего мы хотим от истории? Объяснить прошлое? Отомстить прошлому? Угадать будущее? Узнать, что с нами будет? Если так, то нам вполне достаточно анализировать "комплекс" факторов, добавляя "специфику каждого конкретного случая". Но попробуем поставить другую задачу – сформировать принципы выхода из ситуации неопределенности. Нам нужно добиться успеха, а не академических целей. Также, как фирме А из примера выше нужно обогнать фирму Б и срубить деньжат, а не предсказывать будущую ситуацию на рынке.

А успех в предприятиях такого рода достигается за счет намеренного игнорирования "комплексности" и сосредоточения на одном, ключевом участке

Часть 3. РОССИЙСКИЕ ОСОБЕННОСТИ

Аршином ее, конечно не измеряешь,
зато можно объяснить почти все
фразой "и так сойдет".

КРЕЩЕНИЕ КАК РАЗРЫВ НЕПРЕРЫВНОСТИ РАЗВИТИЯ

Русские не выработали своей религии сами. Хотя переход от многобожия к единобожию произошел сравнительно гладко, тем не менее, ему не предшествовала глобальная смена метапонятий и последовавшая за ней переработка философии. Фактически Русь получила религию, философию и прочие фундаментальные вещи в единой упаковке. Прилагалась инструкция пользователю, справочник, учебник и примеры, но не было самого главного – не было описания, почему оно так устроено.

Так, купив компьютер, можно научиться им пользоваться, но если хочется провести upgrade, тут ни юзер гайд, ни референс, ни куча красивых бумажек не помогут.

Нужно самому понимать что-то в компьютерах, или звать специалиста.

Споры и искания, всякие там павликианства и иконоборчества, сотрясавшие Византийскую империю, и приведшие к рафинированию множества эзотерических концепций, никак не отразились на менталитете русских; они пользовались результатами, которые для них создали другие. Вне русского знания остался и гигантский опыт выживания тысячелетней империи, благополучно пережившей такое количество кризисов и потрясений, какое нам и не снилось (и не надо, даже во сне). Из всех кризисов, кроме одного, последнего, изо всех изменений, кроме последнего, византийцы выкручивались сами, не надеясь ни на какое чудо. Но вернемся из глубин истории к современности.

Как известно, если пользуешься вещью, легко объяснить как она работает, но совершенно неясно, как ее модернизировать.

Потому что придумывание вещи – это не одно и тоже, что придумывание технологии для ее тиражирования. (Иногда даже технология тиражирования оказывается тайной. Например, как срабатывает атомная бомба можно прочитать в учебнике, но как она изготавливается, знают только несколько физиков в мире.)

Так же и с идеями и учениями. То, что их порождает, обычно остается невысказанным, как и не оправдавшие себя логические приемы, ошибочные попытки и смежные концепции. Но то, что ушло в отходы производства, остается в историческом опыте народа и только неявно и опосредованно влияет на принятие решения каждым отдельным представителем нации.

СЛЕДСТВИЯ ДЛЯ СООТНОШЕНИЯ ПАРАДИГМ УПРАВЛЕНИЯ

В результате перескока в развитии в России сложился сильный перекос в сторону административной парадигмы управления, а также выработались менее заметные следствия этого.

В российском менталитете не принято самостоятельно решать проблемы, не принято даже доверять собственным решениям, а принято ждать, когда решение придет извне. Для собственных решений и попыток нет ни инфраструктуры экономической, ни поддержки общественного мнения, соответствующего набора народных традиций, сказок, поговорок и идиом. На уровне каждого индивидуального сознания предпочтительнее принять внешнее, уже готовое решение, воспроизвести образец, а не вырабатывать решение самостоятельно. Именно на уровне каждого индивидуального сознания ежедневно принимается миллионы решений подождать, пока проблемы не решатся сами собой. А эти маленькие решения порождают их оправдания, целую культуру оправданий и бегства от реальности, с внешней стороны выглядящую нелогично и идиотично.

Эти миллионы микровыборов ежедневно воспроизводят собственно главную русскую проблему, которая есть проблема выбора в обстановке неопределенности.

Формулируется проблема так: административная парадигма управления в российском менталитете воспринимается как единственно возможная и применяется она ко всем видам задач, даже к тем, которые административными методами никак не решаются.

Россия находится в положении фирмы, рыночные конкуренты которой ушли далеко вперед. Плюсы административно-планового управления исчерпаны и не могут обеспечить качественного прорыва. Для этого нужно действовать в предпринимательской парадигме, диктующей решения иногда противоположные административным, иногда даже просто необъяснимые с точки зрения администратора.

ИСТОРИЧЕСКИЕ СЛЕДСТВИЯ

То, что исторически сложилось, когда-то случилось в первый раз. Ссылки на то, что так “принято” не должны нас останавливать. Если фирма не может пройти кризис, то она разоряется. Если страна не может выйти из кризиса, то от нее остается глава в учебнике истории и растерянные гонимые граждане.

Господство административной парадигмы в российском менталитете объясняется как огромностью пространств, для управления которыми необходимо иметь сильную администрацию, так и тем, что в историческом опыте слабо представлена предпринимательская составляющая процедуры принятия решения в условиях неопределенности.

Лица с предпринимательским мышлением рождаются постоянно. Исторически для них всегда есть поле деятельности. Но к настоящему времени административная парадигма весьма сильна и на протяжении нескольких сотен лет она только усиливалась в российском менталитете.

Необходимость принятия решений в Российской истории стояла не раз и далеко не всегда решалась административными методами. Исторически большая часть этих задач состояла в том, чтобы догнать Запад, вписаться в систему западного мира, завоевать побольше драгоценной западной земли.

Эти задачи решались когда медленно и неуверенно, когда быстро и драматично, когда почти незаметно и скучно.

В истории можно выделить яркие периоды, когда эти задачи решались по преимуществу неадминистративными методами. Завоевание Сибири было совершено в чисто предпринимательской манере. Петровский период прошел под знаком лидерства. Екатерина Вторая снова выпустила на волю предпринимательскую стихию – и для России предприниматели натащили столько, что за три века разворовать не удалось. При этом царская власть не могла позволить накрепко привиться предпринимательскому духу в российском и общественном сознании, потому что это требовало изменения структуры самой власти и общественного строя. Но и в ограниченных рамках предпринимательские решения часто были дешевле и лучше административных.

Любой царь на российском престоле, в принципе, мог еще долго пользоваться технологиями симбиоза двух парадигм, но это должен быть талантливый царь, а царями, как известно, становятся не за таланты.

С момента смерти Екатерины административная парадигма усиливалась с каждым новым поворотом истории.

Европа шла вперед и Россия с начала 19 века уже существенно отставала. В середине 19 века задачи, стоящие перед империей, были сродни нынешним.

Начали вылезать вопросы типа “Что делать?” В наших терминах этот вопрос звучит: “Какое решение принять в обстановке неопределенности?”.

Внешним свидетельством отставания стало поражение в Крымской войне.

Александр II нашел выход из исторического тупика и полвека Россия успешно догоняла и почти догнала Европу. Последовал полувековой период относительного торжества предпринимательских решений – в рамках самодержавия, конечно. Но полвека – небольшой срок для развития нового исторического опыта такой большой страны. Столыпин, Витте и прочие яркие личности не могли ничего сделать сразу, не могли добежать до каждого крестьянина и рабочего и объяснить, зачем нужно делать одно, а другого не нужно. Оставалось работать и ждать еще несколько поколений, пока народ не привыкнет к новым условиям жизни и не начнет "естественно" поддерживать новые институты.

Но история повернулась иначе. Все это время административная власть не уступала бразды правления предпринимателям, не делегировала им достаточных полномочий для закрепления их успехов. Сама же административная пирамида сотрясалась кризисами, с точки зрения принципа Питера прямо-таки показательными. Каждый из кризисов втягивал на все более верхние ступеньки административной пирамиды все более беспринципных и безответственных карьеристов, менее всего озабоченных профессиональным соответствием своей должности. В конце концов очередной кризис привел к тому, что в пирамиде не осталось людей, способных хоть на что-то.

Перед нацией встал вопрос о необходимости принятия решения, но решать приходилось каждому и на решения сверху уже надеяться не приходилось. Когда-то Чернышевский позвал Русь к топору – и вот она наступила на грабли.

В 1917 году, в момент необходимости принятия нового исторического решения многим казалось, что они что-то решают, но большинство людей впервые столкнулись с настоящим ответственным выбором. Предпринимательское мышление еще не дало крепких корней, рабское прошлое дало себя знать, страх сковал инициативу людей, не привыкших брать на себя ответственность за решения. Ни разу за всю историю России не было такого, когда решение должен был принять каждый гражданин. Царь, который по обычаю должен был что-то придумать, просто самоустранился. Класс предпринимателей и предпринимательский способ мышления были слабы. В результате болтуны отдали власть более сильным личностям, пусть не таким умным, зато говорящим “есть такая партия”.

Неопределенность – питательный бульон для лидеров. Ленин, Троцкий, Савинков и прочие бросились в кипяток борьбы, не особенно раздумывая о моральных вопросах и последствиях. Через несколько лет Россия оказалась совершенно другой и огромное пространство снова требовало освоения, то есть административного управления. Параллельно стояла задача предпринимательская, то есть выживания и преуспевания в конкурентной обстановке.

Переход к предпринимательскому управлению был бы более логичен – ведь лидеры в мирной обстановке поблекли, а задачи перед страной стояли беспрецедентные.

Но предпринимательское начало было искусственно истреблено как вредное с классовой точки зрения – даже не смотря на то, что предприниматели как архетипы в руководстве партии были некоторое время весьма сильны. Их погубило то, что они признали административное управление единственно правильным, сами подрубили под собой основы и инфраструктуры предпринимательского менталитета. Поэтому их устранили без проблем.

Почему они отступили без боя и отдали власть администратору Сталину? Единственный разумный ответ заключается в том, что все образование Каменева, Зиновьева, Рыкова, Бухарина, Сокольникова и прочих говорило о том, что Россия непостижима, непредсказуема, имеет особый путь и т.д. и т.п. Это же позволило вопреки логике самого марксизма принять тезис о том, что построение социализма возможно в одной стране, а именно там, где якобы не работает никакая логика. В сочетании с большевизмом^* это дало ужасный эффект. А что есть образование у образованнейших людей России, как не сгущенный исторический опыт нации?

Итак, руководство партии столкнулось с задачей принятия решения в условиях неопределенности и выбрало административную парадигму. Это логически привело их в подчинение Сталина. Решение верхушки большевиков совпало с полным уничтожением предпринимательского начала в экономике России и возобладанием административно управляемой экономики.

В конце сталинского периода экономика уже полностью была пронизана административным духом. Народ за несколько поколений не забыл вкус к предпринимательству, но сам предпринимательский образ мышления ассоциировался с чем-то неприличным, с мошенничеством. Исторические задачи, ставившиеся перед Россией в начале 20-го века, были частично решены, но огромная часть задач остались неразрешенными. Их нельзя было решить даже самыми сильными административными средствами. Не все решается "любой ценой". Администраторы эти задачи засунули под сукно и сделали вид, что их нет. Этот их жест и стал основой той специфической лжи, которая витала воздухе с 60-х годов и витает поныне, сгущаясь в общественные институтами, культурные феноменами, комсомольские песни, киносценарии и т.д. и т.п. Вместо того чтобы осмыслить и исправлять недостатки, их прятали – в основном от иностранцев, которым на это вообще-то плевать. Если их не удается спрятать, то их, с достоевским размахом, тычут в харю наивному буржуину, по-прежнему исключая возможность осмыслить эти недостатки и исправить.

Запад тем временем снова набирал скорость и снова приходилось его догонять. Единственная отрасль в СССР, где сохранилась предпринимательская парадигма управления, оборона, оставалась таковой, так как существовала в конкурентной обстановке и без предпринимательских прорывов там нечего было делать. Остальные же отрасли промышленности, находившиеся под административным началом, не могли дать конкурентного качества. Люди, отрезанные от мира, не могли оценить разницу между тем, как они живут и как могли бы жить, и были от этого как бы "счастливы".

Хрущев отлично понимал то, что мировая конкуренция несет угрозу делу коммунизма, и попытался решить проблему путем, отчасти предпринимательским, но все по сути все равно административным. Вряд ли он формулировал задачу в наших терминах, но он явно почувствовал опасность и попытался найти выход, не дожидаясь катаклизма, настигшего нас сейчас. Все, что он мог сделать – дать чуть больше свободы, не меняя экономического строя. Глобальные же предпринимательские решения в масштабах страны он пытался ввести сверху, административными мерами. Получились конфузы, особенно с кукурузой.

Тем не менее, положительные сдвиги при Хрущеве были огромны. Там, где можно было что-то делать, было сделано очень много. Дух предпринимательства возродился в виде робкого новаторства в науке, искусстве и общественной жизни, хотя не получил поддержки. Хрущев не поддержал нарождающейся предпринимательской волны – он и не мог этого сделать, ведь для этого нужно было бы ввести институт призового вознаграждения, а это противоречило основам марксизма-ленинизма. Зато он сделал роковую ошибку – замахнулся на административную систему.

Административная система ополчается против каждого, кто ведет себя необычно, пусть даже ничем не угрожая. Главная задача административной пирамиды – выживание, и любое непонятное для нее внешнее событие воспринимается как угроза. Это хорошо описано в том же принципе Питера. А так как в мире много внешнего, администрация борется против всего. Либо явление запрещается, либо администрируется до идиотизма. Так период правления незабвенного дедушки Брежнева прошел под знаком администрирования всех видов движущейся материи. Наука и искусство были подавлены административным произволом. Прочие “свободные” профессии были также заадминистрированы до неузнаваемости или преследовались.

Оборонная отрасль по определению не могла быть полностью администрируема, но вокруг нее была создана как бы полоса общественного и экономического отчуждения.

В результате даже сейчас оборонка не может приспособиться к изменениям потому что нет вокруг нее инфраструктуры для перевода ее на мирные рельсы. Ей ничего нельзя, даже если она захочет. Но главное, ей не дают призов за качество, вернее призы растаскивают чиновники, а без призов ей неинтересно стараться. Даже патентное право, этот инструмент поощрения предпринимательства, принятый и свято соблюдаемый во всем мире, не защищает у нас изобретателей уникальных военных технологий и тем более не приносит им справедливого вознаграждения. Почему раньше ученые-оборонщики старались, а сейчас нет? Потому что сейчас появился новый приз, а то, что за ним надо ехать в Америку – это детали. Хоккеисты, программисты, врачи, просто предприимчивые люди – они уезжают в поближе если не к призам, то хоть к справедливому вознаграждению за труд. Там они формируют Брайтон-Бич, этакий кусок России, где все по-русски, но только можно нормально заработать. Оттуда и родину любить веселее.

К началу 70-х задачи, поставленные внешним миром, усложнялись, но административная система уже отупела настолько, что не могла их понять. Административная пирамида достигла того предела насыщения некомпетентными людьми, что перестала выполнять свои прямые функции. Участились серьезные просчеты и ошибки на уровне стратегического планирования.

Исторической ошибкой было, например, решение об отказе от производства собственной элементной базы для компьютеров. Это решение не было принято только потому, что оно не укладывалось в административные схемы, а было туманным предпринимательским видением будущего.

К середине 80-х весь мир давно жил по другим законам, а мы еще изучали так называемую политэкономию социализма. Но вот случилось неизбежное и вопросы нормального исторического развития встали ребром и вышли боком. Мы вошли в конкурентную экономику, не имея предпринимательской инфраструктуры и предпринимательского мышления.

Пирамида занималась только решением своих проблем. Кризисы сотрясали пирамиду уже от неспособности к элементарному самоуправлению. При каждом кризисе вверх, на руководящие должности, всасывалась новая волна некомпетентных лиц и общая некомпетентность руководства росла, равно как и его численность.

Проблемы, стоящие перед страной, усугубляются. И что же? Где так называемый опыт так называемых руководителей?

Привычные к администрированию, они уже почитай 15 лет дерутся друг с другом, а в перерывах выпускают бессильные указы и законы и тратят огромные ресурсы собственного здоровья только для того, чтобы убедить неизвестно кого, что что-то происходит якобы под чьим-то контролем.

Но это их игры, а нам важно то, что при этом они методично и умело подавлялись всякие ростки предпринимательства. Начиная с Горбачева, ничем не защитившего первых кооператоров, все последующие власти давят и громят любого по-настоящему свободного предпринимателя. Там, где они не могут подчинить себе предпринимателя, они отдают его на съедение мафии. Почему? Потому что предпринимательство, как сила, действующая в экономическом пространстве, есть враг административной пирамиды, действующей в том же экономическом пространстве. Сами по себе административная и предпринимательская парадигмы не враги, однако, административная пирамида считает ее врагом только потому, что она непонятна. Так что, скорее коллективная самооборона чиновников есть главное препятствие развитию России, чем ее историческая “непредсказуемость”.

А ЧТО НАРОД?

Как мыслят простые нормальные люди, составляющие большинство общества и в конце концов решающие чему быть, а чему нет? Предпринимательская парадигма в обществе не развита настолько, чтобы поддерживать любое предпринимательское решение. Люди, не могущие взять на себя большой груз ответственности в основном принимает решения по образцу, то есть следуют установившимся в обществе образцам и традициям. А образцы у них перед глазами в основном порожденные административной парадигмой. Там, где очевидно не срабатывает административный образ действий, и кажется лучшим поступить как-то по-другому, человек попадает в полосу абсолютного кафкианства и абсурдистана и требуется большая личная решимость, которую могут позволить себе немногие.

А хорошие-то следствия есть? Есть. Менталитет русского народа в случае его естественного развития должен был представлять из себя пирамиду решений, основывающуюся на невербализуемом историческом опыте, большую социо-культурную машину, анализирующую все внешние сигналы и эффективно реагируюую на них. Любое новое веяние находит в этой пирамиде либо свое подтверждение, либо опровержение, предварительно пройдя через сложную систему фильтров и проверок. Русский же исторический опыт выстроен в виде набора несвязанных между собой надстроек. Вместо пирамиды, окруженной защитными критическими слоями, мы видим муравейник, испещренный дырами, открытыми для всякого ловкого жука.

Новые веяния могут проникать в сознание русского без критического осмысления, как например, это случилось с марксизмом. Если европейский менталитет узрел в марксизме новую мысль, нуждающуюся в обычной, естественной для европейца многолетней всесторонней обкатке, то российский ум запустил марксистские идеи по прямой траектории, ничуть не заботясь о детальной ее проверке. Зато и новые идеи и передовые веяния положительного характера также легко проникают в прорехи менталитета. Так, новые восточные религии и веяния впитываются в российские умы с такой скоростью, что исторически скоро неизбежно произойдет та самая смена философской базы – ведь метапонятия изменились с ужасающей скоростью на протяжении жизни одного поколения. Пропустившие момент, когда можно было плавно приспособиться к меняющейся мировой ситуации, мы теперь насильственно переведены историей на новую арену с новыми правилами игры. Либо мы приспособимся и выживем кое-как, либо осознаем происходящее и, кроме того что выживем, еще и преуспеем, либо будем упорно делать вид, что ничего не происходит и ждать своей участи как овцы.

И из этого не следует, что философская революция будет проходить медленно или быстро и в благоприятной обстановке или в борьбе. И вовсе из этого не следует, что Россия в результате такой революции останется на географической карте – смена метапонятий не для всех исторических наций оказалась переносима. Но мы можем осознать происходящее и взять на себя ответственность за управление процессом, если нас, конечно, интересует наше будущее.

Но можно повесить на стену портрет Чаадаева и, возлежа на оттоманке, повторять мантру “Все будет хорошо”, ожидая невесть какого чуда.

ДВЕ ДЫРКИ В ГОЛОВЕ

У каждого советского человека есть две дырки в голове, из которых вываливаются все прогрессивные начинания, реформы и прочие благие пожелания.

Первая дырка образована тем, что советский человек был отчужден от результатов своего труда и никак не мог на них влиять.

На протяжении нескольких поколений производители материальных ценностей полностью отчуждались от продуктов своего труда. Так была устроена экономика. Рабочий производил вещь и вещь уползала от него по конвейеру в никуда и пропадала навсегда. Труд становился ритуалом, выполнение которого гарантировало минимальный набор жизненных благ. Рабочий никак не мог узнать, насколько плод его труда приносит пользу ему самому, и вообще, приносит ли он какую-либо пользу. Раз он не приносит пользы, то, возможно, он не действует вообще. Раз вещь не действует, то он как будто бы и не существует.

Попробуйте доказать себе существование чего-либо, что не оказывает никакого действия на вас.

Когда события, которые должны произойти, не происходят, то психике наносится несильная, малозаметная, но незаживающая рана. Подрывается самая основа здравого смысла, и разум, не в силах терпеть очевидное несовпадение внешнего мира и его внутренней модели, перестраивает модель. Там, где у обычного человека должна быть простая связка “сделал дело – получи результат”, у советского рабочего выросла система условностей и фантомов. Эти фантомы прорастают в более высшие сферы сознательного мышления, потому что они находятся на важном участке сознания и не могут не участвовать в формулировании рациональных объяснений окружающего мира. Только превращают они эти объяснения в псевдорациональные. Так порождаются общественные мифы, например о том же жидомасонском заговоре.

Чтобы не засорять голову фантомами, рабочий должен получать отдачу, обратную связь от количества и/или качества своего труда. Чем более утончена и развита система обратной связи, тем больше ощущение реальности происходящего, тем в конечном счете здоровее психически тот, кто произвел вещь. Поощрения и наказания за количество и качество труда должны быть естественны и понятны, и главное, в сознании человека они должны быть прочно связаны.

На советском производстве рабочий мог работать хорошо, мог работать плохо, но ничего практически от этого не менялось – его зарплата была неизменной. Это скажет каждый честный человек, помнящий эти времена. Было такое слово “уравниловка”. Платили даже за брак. Лишь работая вызывающе плохо можно было ощутить на себе отдачу в виде дисциплинарных наказаний и порицаний. И лишь работая слишком хорошо можно было перейти в другую категорию рабочих и действительно почувствовать, что прилив материальных благ как-то связан с качеством труда. Последний случай был в СССР представлен существенным меньшинством общества, которое роли не играло.

Остальным же не имело смысла объяснять, что труд является источником богатств: в книжках все было правильно, но в жизни господствовал ритуал создания и исчезновения иллюзорных вещей. А труд является не только источником богатств, он еще и основа здорового образа мыслей. Разумная деятельность есть главнейшее занятие человека. Его психика, организм, разум приспособлены для работы. Проводя на работе в среднем треть суток человек все это время крутит в разных вариациях один и тот же цикл: сделал что-то – получи результат. Или, как в нашем случае, сделал что-то – забудь.

Вспомним детство. Известно, что дети развиваются быстрее и раньше начинают говорить, если играют не просто в куклы, а в кубики и конструкторы, то есть кроме того, что тешат свою фантазий, осуществляют и целенаправленную деятельность. Вспомним, какой подъем испытывает более взрослый мальчик, собрав из конструктора машинку, как горда собой девочка, сшившая первое платье для куклы. Они чувствуют, что стали другими, более весомыми, они испытали себя в мире. Если деятельность, результаты которой можно пощупать, изменить к лучшему, воспроизвести еще раз так влияет на сознание ребенка, то неужели взрослый человек имеет другое сознание? Нет, просто задачи, стоящие перед взрослыми, сложнее. А механизмы сознания и подсознания те же. Добившись успеха, получив в свое распоряжение результат, человек как бы позиционируется в реальности, сбрасывая лишнее напряжение психики.

А если я что-то сделал, но не получил результата, который должен был получиться? Я все делал правильно, но вещь уплыла по конвейеру и исчезла. Мне никто ничего не сказал, как будто ничего не произошло. Делал ли я вообще что-нибудь? Что было бы, если бы я делал вещь по-другому? Понимаю ли я, что делаю? Существую ли я? Существует ли мир?

Прийти к такому человеку и сказать, что-нибудь типа “каждый должен хорошо работать и тогда общество будет процветать” или “нужно перестройку начинать с себя” совершенно бессмысленно. “От того, что я что-то буду делать ничегошеньки не изменится” – вот вам ответ, – “и поэтому я лучше о себе позабочусь, уж это-то я почувствую сам и сразу”.

Отчуждение человека от плодов его труда, невозможность понять, правильно ли он все делает, консервировало живую мысль и погружало человека в разновидность транса, ибо только в трансе можно заниматься делами, польза от которых неясна и трудноуловима.

Вторая дыра сродни первой. Материальные блага, превышающие средний уровень, можно было получить выполняя идеологические ритуалы, участвуя в партсобраниях и прочих ритуальных действиях.

Таким образом, действуя естественным и нормальным путем, я ничего не получал, кроме того, что я и так получу; зато выполняя священные ритуалы, я мог жить лучше других. Никакие, повторяю, благие пожелания не удержатся в сознании, пробитом в двух местах.

Отсюда букет чисто советских искажений:

	“Государство кормит общество.” На самом деле, конечно, государство ничего, кроме насилия, не производит. Оно должно знать свое место, но оно ведет себя как паразит потому, что в глубине сознания большинства людей еще сохранилась память о том, как выполнение ритуала приносило материальную выгоду с ярлычком “это вам от государства”. Пока мы “верим” государству, оно будет нам врать.
	“Что я могу сделать один?” Да, гражданское общество в СССР постоянно разобщалось на рабочем месте каждого, потому что каждый человек ничего не значил сам для себя. Он существовал в заколдованном сне и ни к какой общественной деятельности, кроме предписанной ритуалом, не относился серьезно. То, что человек может сделать один, он узнает, когда начинает что-то делать и получает результат, делает снова, переделывает и снова проверяет по результату, то ли он делает. Тогда то, что ты один, становится неважно, это уже технический вопрос.
	“Все будет хорошо.” Ничего не будет хорошо, вообще ничего не будет, если сидеть у костра, играть на гитарах и ждать, наслаждаясь своей духовностью и исключительностью.
	“Наука и книги вообще – это одно, а в жизни все другое.” Естественно, человек, которой не может проверить на практике, работают ли книжные теории, и даже не уверен, существует ли он сам, не может понять ни одной фундаментальной истины. Поэтому даже марксизм был химерой, прикрытием неприглядных, немарксистских и вообще бредовых событий позднего совка. …И так далее. Люди, мировоззрение которых построено на перечисленных и подобных фантомных концепциях, строят свою жизнь по ним, а не по марксизму-ленинизму, уголовному кодексу или конституции. Эти фантомы и есть их конституция. Через несколько поколений такими становятся все – милиционеры, военные, врачи, юноши и девушки. Вырастают целые пласты культуры, построенные на красоте отказа от борьбы, вроде КСП. Окружающая жизнь строится по этим законам и через несколько поколений мы везде видим материальные подтверждения правильности искаженного мышления и развитые общественные институты, поддерживающие фантастические концепции. И неважно даже то, что эти концепции противоречат друг другу – никто же не думает об этом. Ну, противоречат, и что из этого? Бесполезно убеждать и писать книги об ответственности, бесполезно громоздить законы и наказания, если эти законы приводят в действие такие люди, воспитанные и живущие в таком окружении. Бесполезно агитировать за новую жизнь и взывать к разуму, когда люди живут прошлыми убеждениями, не желают их менять и без всякого удовольствия пытаются приспособить старые стереотипы мышления к новым условиям. А тому, что эти попытки обречены на провал, у них и объяснения заранее приготовлены – ведь враги же кругом, жидомасоны, те же монстры и психотропное облучение. Если им приходится-таки взяться за ответственное дело, то уже в начале своей деятельности они готовят себя и окружающих к собственному поражению. Вот их слова: "Я камикадзе, я заранее знаю, чем все кончится", "Это мое мнение, я его никому не навязываю", "Пусть мне не удалось ничего сделать, зато я высоконравственный", “Пусть мне не удалось, но я хотя бы попробовал”. Эти вещи, я повторяю, они говорят до того, как взяться за дело, а не после. Целый пласт интеллигентского и, будем справедливы, неинтеллигентского фольклора оправдывает грядущую неудачу в деле, которое еще неизвестно как называется. Толстый слой лжи лежит в постсоветском сознании между реальностью и официальным представлением о ней. В основе каждой лжи лежит незнание – в нашем случае это незнание того, как эту реальность назвать. Я предлагаю такую формулировку: "засилье административной парадигмы принятия решений и непривычка к другим парадигмам".

СТРАНА-НАРКОМАН

Когда человек становится наркоманом, клетки его организма перестает вырабатывать собственный эндорфин и весь организм существует в ожидании новых и новых доз заменителя, т.е. морфина.

Так и Россия, привыкшая существовать на валютных вливаниях, уже отвыкла вырабатывать свой эндрофин, то есть свою конкурентоспособную продукцию.

И все ее внешнеполитические реакции – это реакция наркомана в ломке.

Единственное лечение для наркомана – это сделать так, чтобы клетки организма начали снова вырабатывать свой эндорфин. Приказать им очень сложно. Единственный путь – поставить их в условия, когда они снова смогут делать то, к чему они изначально приспособлены, и подождать, чтобы рефлекс закрепился.

Общество состоит из отдельных граждан, производящих материальные ценности, подобно тому, как организм состоит из клеток.

Если каждый гражданин или слишком большое их количество не создает конкурентоспособных товаров, то весь организм может спасти либо все-таки выпуск конкурентоспособных товаров, либо вливания валюты и закупка этих товаров на стороне.

Последнее только продолжает агонию и угасание; соседи, дающие в долг закоренелому наркоману, уже не надеются на возврат долгов, но вынуждены давать больше и больше, только чтобы не пасть жертвой бессмысленной агрессии, свойственной наркоманам, оставшимся без наркотиков.

Только возобновление нормального действия клеток может спасти организм наркомана; только возобновление нормального функционирования человека на своем производительном рабочем месте может быть спасением страны.

Производителя нужно поставить в нормальные, естественные и справедливые условия и подождать, когда он к ним привыкнет. Не государство кормит общество, а общество кормит государство. А общество базируется на тех, кто производит материальные ценности, подобно тому, как организм зависит от того, как работают его клетки.

(Разумеется, бессмысленно взывать к каждому лозунгами типа “Начни перестройку с себя”. У МЕНЯ СОВЕРШЕННО НЕТ ИЛЛЮЗИЙ ПО ПОВОДУ ТОГО, ЧТО КАЖДЫЙ, ПРОЧИТАВШИЙ ЭТИ СТРОКИ, МОМЕНТАЛЬНО ПРЕОБРАЗИТСЯ. Скорее всего Вы найдете в моих построениях изъяны и не найдете в тексте долгожданного маленького секретика на все случаи жизни. Но я знаю, что разумные слова остаются в сознании навсегда и, когда-нибудь начнут прорастать и приносить плоды.)

ПОДХОД К ИДЕЕ

Так называемую русскую национальную идею бесполезно сводить к комплексу административных мер. В этом случае мы никогда не выйдем за пределы парадигмы, которая эту проблему породила и всегда будем топтаться на месте или бегать по кругу. Административные решения уже решили все задачи, которые они могли бы решить; в настоящее время перед нами все чаще встают задачи, которые привычными методами не решаются, в чем мы ежедневно убеждаемся.

Для начала еще раз сформулируем проблему.

Административно-плановая парадигма принятия решений в условиях недостатка информации стала в сознании большинства постсоветских людей единственно возможной. В то же время мировая ситуация требует принимать решения в лидерско-предпринимательской парадигме, наиболее подходящей для действий на новооткрытых и открывающихся пространствах – не только географических, конечно, но и технологических, культурных и т.д.

Все российские технологии (промышленные, политические, экономические и прочие) устарели и обновление их административно-плановыми методами не даст результата. Чтобы производить товар мирового качества, недостаточно указов и планов, они породят только успокаивающую отчетность, а не фактическое улучшение качества.

Отставание России от передовых стран усиливается и следующее поколение, воспитанное в современной парадигме, может просто сдать страну кому угодно. Страна может развалиться в один момент и будет поглощена хищными соседями, которые ради такого случая отбросят все свои лицемерные приличия. Рассказы о том, что Запад якобы демократичен и гуманен, могут соблазнить только тех, кто ждет внешнего решения своих проблем. Если мы будем ждать от Запада решения проблем, то нам придется верить в ту чушь, которую городят западные жулики. Если мы будем самостоятельны, то увидим, что Запад не добр и не зол, это просто внешняя, довольно индифферентная сила.

Никакой войны, даже гражданской, невозможно ждать от людей, не умеющих даже держать в руках отвертку. В худшем случае они устроят кровавую бессмыслицу, попротыкают друг дружку тупыми железяками, но вероятнее всего просто разбегутся. В истории полно примеров бесславного распада наций, превратившихся в скопище людей, живущих частной жизнью. Это, правда, не всегда в истории означает, что людей физически уничтожают, но от культуры и языка не остается и следа.

Решаться эта проблема должна на уровне каждого человека, на уровне психологии. Качество – вещь неконтролируемая, ее нужно почувствовать изнутри. На психологию невозможно воздействовать разумными уговорами об общем благе типа “если каждый сдаст по рублю…” или "если все чиновники осознают, что воровать нехорошо…".

Воздействовать можно через реакцию окружающей среды на деятельность, а именно создать условия, при которых человек, произведший материальную ценность, вознаграждался бы за качественную составляющую его труда и чтобы это вознаграждение было защищено от произвола третьих лиц и государства.

Это и есть то самое призовое вознаграждение, за которое предприниматель свернет горы.

Для поддержки и защиты призовых денег придется изменять многие вещи, в частности, платежную и налоговые системы. Это сделать не очень трудно, однако если это делать как сейчас, без осознанной цели, то это может дать только кратковременный и не обязательно полезный результат.

С другой стороны, изменяя платежную и налоговую системы для поддержки призового вознаграждения мы столкнемся с ситуацией, когда отдача заставит себя подождать два-три года. Надо будет что-то придумать. Но это уже задача в предпринимательской парадигме и, если за ее решение возьмется облеченный полномочиями сильный предприниматель, то решение будет найдено и оно будет неотвратимым, потому что его преимущества будут видны всем до того, как оно заработает.

Так в США еще продолжатся споры в конгрессе по поводу налогообложения опционов, но всем уже давно ясно, что именно опционы, то есть призовая система оплаты, позволила компьютерным и программистским фирмам США вырваться в недосягаемые лидеры и приносить миллиарды долларов за счет простой перезаписи программ с одной дискеты на другую.

И это было ясно с самого начала – преимущества принципа оплаты труда работникам акциями собственной фирмы, еще не котирующимися на рынке, были видны сразу и были приняты множеством фирм сразу. Это есть признак хорошего решения - пользы еще нет, но все разумные участники процесса соглашаются ее подождать.

Кроме налоговой и платежной системы, придется менять многое, целые пласты общественной, политической и экономической жизни, в частности, патентное право, судебную и арбитражные системы и т.д. Это не так страшно и сложно, если знаешь, зачем это делается. Тем более, если мы действуем в предпринимательской парадигме, то следует относиться к трудностям по-предпринимательски, а именно: “Дело представляется сложным, пока не начинаешь его делать”.

Но чтобы их менять, нужна внутренняя поддержка людей, принятие изменений как естественных или хотя бы не противоречащих естеству. Если в людях нет инстинктивного понимания и поддержки изменений, то они их боятся и внутренне сопротивляются. Внутреннее сопротивление и неприятие и есть тот барьер, через который не перескочить и сдвиги в масштабах всей страны не могут произойти.

Предпринимательское мышление присуще многим людям, но административная парадигма подавила уверенность людей в себе. Конечно, смельчаки могут брать на себя ответственность, но основная масса должна увидеть перед собой пример больших и уверенных шагов, прежде чем сама сдвинуться хоть на миллиметр. Этим смельчакам нужно, по крайней мере, не стрелять в спину.

Пробуждение предпринимательского инстинкта в одних и укрепление уверенности в его мощности других, продолжаемое и защищаемое на протяжении нескольких лет, даст стране и обществу группу людей, профессионально приспособленных для решения трудных задач. Эти люди не требуют никакой защиты и заботы, кроме защиты призовых вознаграждений за свои решения. И это вознаграждение есть их собственные деньги, а не “деньги государства”. Жесткая конкурентная среда, непонимание, технологические трудности и длинные периоды безденежья воспринимаются ими как неизбежные спутники своей миссии, но если они не уверены в вознаграждении, то их предпринимательский пыл сузится до приспособления к административным порядкам, а это не нужно по большому счету ни стране, ни обществу, ни государству, ни ее гражданам.

Мы можем даже усложнить задачу для предпринимателей и упростить задачу для государства и общества, то есть буквально гарантировать вознаграждение за качество только выше мирового, сосредоточив тем самым усилия на тех отраслях, где мы можем работать лучше японцев, американцев и европейцев – то есть оружие, космос и прочие. Важно также обеспечить защиту вознаграждения сельскохозяйственных предпринимателей, то есть фермеров, тогда страна будет обеспечена едой и будет непобедима. Можно сколько угодно приводить цифр и выкладок, но каждый согласится, что проще защитить вознаграждение небольшого числа фермеров, чем покупать еду за бугром. Это положение уже давно навязло у всех в зубах, но никто не понимал, почему это необходимо, а не просто желательно и оправдано. Теперь ВЫ это знаете и ответственность за то, что произойдет с вами, с вашими близкими, с вашими детьми и со страной отныне лежит на ВАС.

Класс предпринимателей – не тепличных деятелей, присосавшихся к дыркам в административных управленческих пирамидах, а настоящих зубастых волков, не обязан быть многочисленным, но естественная квота должна быть достигнута. Тогда лидерские начинания будут поддержаны и не останутся забытыми. Административные деятели вдохнут воздух новых пространств и примутся строить свежие пирамиды. Плановики освоят новые технологии. И так далее.

А что требуется от обычного, нормального человека?

Все рецепты уже выписаны. Отказ от лжи – хотя бы себе самому. Неучастие во зле, в несправедливости, в воровстве, в нанесении вреда. Лучше начать с ненанесения вреда. Это минимальный уровень ответственности перед самим собой. Никто за это не спросит, кроме собственного сердца. Там, где можно отказаться хотя бы от нанесения вреда кому-то, даже себе, стоит попробовать отказаться. Это проще, чем делать добро. Добро и зло понятия умственные, вокруг них много диалектики и разговоров об относительности. Вред и безвредность, польза и бесполезность – вещи инстинктивные, поэтому воспринимаются на более низком, безусловном уровне сознания. Поэтому они являются более прочным и удобным фундаментом как для жизненной, так и для “академической” философии новой России.

А ГДЕ ЖЕ, СОБСТВЕННО, ИДЕЯ?

Неужели вы еще ждете этакого небольшого пассажика, прочитав который каждый шлепнет себя по лбу и скажет "Да вот же она идея, как же я не догадался!" – и спокойненько станет ждать ее осуществления. Не будет этого. Что-то делать придется.

Раз вопрос столько веков не решался просто, то вопрос решается сложно. Или решения нет.

Настоящая работа есть попытка поднять уровень дискуссии на порядок.

Можно было бы отделаться формулировкой вроде: "Принимая решения, взвесьте еще и предпринимательский вариант" – но это однобоко и глуповато. Краткость, может быть, и сестра таланта, но природа на ней частенько отдыхает. Краткость хороша, если вас не интересует результат. В стремлении к априорной красивости, к афористичности – ничем, кстати, логически не обоснованном – коренится крах всех попыток русского человека как-то осознать себя. Все, что написано в этой статье, должно скорее доносить поддающиеся формализации черты некой идеи, которая, в общем-то в полном объеме не укладывается ни в какие словесные схемы. Перед вами скорее набор инструментов, чем ящик с рецептами.^*

Делая то, что мы привыкли делать, мы получим то, что всегда получали. Поэтому если мы хотим получить что-то новое, нужно смириться с тем, что от кое-чего привычного придется отказаться и освоить кое-что непривычное. Разумеется, будут сделаны ляпы и набиты шишки. И потребуется мужество, чтобы не тешить себя комплексами обиженного и обманутого, а действовать и добиваться успеха несмотря ни на что, а после принять и удержать успех.

И самое большое мужество требуется, чтобы преодолеть свою лень и насмешки окружающих лентяев и сделать первый шаг. Все возможности и инструменты разложены у нас перед носом.

Если верить Гумилеву, то сейчас Россия находится в стадии обскурации. Но это не повод плакать и отступать. Тому, кто желает жить лучше, никакая обскурация не помеха. А тот, кто не желает, до этого места все равно не дочитает.

Краткое содержание

Если кому-то еще что-то неясно, то вкратце можно вышеизложенное пересказать следующими словами.

	В неопределенной ситуации человек может вести себя не так, как обычно. Если ситуация сложна и содержит в себе угрозу, то в процесс принятия решения вмешивается иррациональный фактор, направляющий процесс рационального принятия решения в ту или иную сторону.
	Если страна находится в сложной ситуации, и люди чувствуют, что тоже находятся в сложной и даже угрожающей ситуации, то поведение людей определяет общую реакцию страны. Страна, ее правительство и государственные структуры, в общем, реагирует в соответствии с предпочтениями большинства своего населения.
	Менталитет каждой нации содержит механизмы реакции на изменения, приходящие из внешнего мира. Чем “цивилизованнее” нация, тем богаче и гибче эти механизмы.
	Правила и традиции выбора решения в условиях неопределенности - это один из механизмов реакции на изменения и они также являются составляющей менталитета нации; они поддерживаются историческим опытом нации и общественными, экономическими, юридическими и прочими институтами.
	Особенности русской истории и истории народов, населяющих Россию, придали "русскому" менталитету уникальные черты, которые являются как причиной трудностей в историческом развитии, так и основанием для ускоренного развития. Эти уникальные черты не имеют ни классового, ни одно-национального, ни партийного и т.д. содержания.
	В распоряжении народа и правительства России есть все необходимые материальные и технические ресурсы и все предпосылки для решения современных проблем. Любое предлагаемое решение должно быть реализуемо на уровне отдельного гражданина или, по крайней мере, быть понятным каждому, на худой конец не противоречить здравому смыслу. Человек должен видеть перед собой и ясно осознавать альтернативные варианты своего поведения. Управление страной должно быть построено так, чтобы можно было эффективно управлять этими альтернативами.